В поисках человечности (СИ)

(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 4 июля 1808 год) Воскресенье.

Дита пришла к военным казармам, когда ещё не было семи. Слуги Катерины, чётко следующие приказам госпожи, обычно в это время помогали Палачу отправиться на сон, или доделывали её задания. Но Катерина в последнее время так сильно увлеклась своим любовником, что забыла про обязанности и слуг. Именно поэтому Бэн и Ангелина скучали вдвоём в крохотной каморке.

Бэн валялся на кровати, задумчиво рассматривая потолок. Когда Дита вошла, он привычно дёрнулся, но сразу успокоился. Ангелина поднялась из-за стола и крепко обняла подругу, слегка приподнимая её от пола, вызывая весёлый смех юной девицы.

— Ты сегодня рано, — заметила женщина.

— Марианна отпустила, клиентов было много, думала, я спать. Но сначала поем! — Дита поставила корзину на стол, деловито забираясь внутрь.

— Это еда, вообще-то, для меня и Ангелины, — мрачно заметил Бэн, не отрываюсь от своего занятия.

— Жадина! — фыркнула Дита.

— Бери моё, — сразу предложила Ангелина. — А ты, Бэн, мог бы добавить пару монет и заказывать на Диту тоже.

— Я ей что, меценат? — он отвернулся к стене, стараясь не смотреть на девушку.

— Она со мной занимается! — попыталась парировать Ангелина.

— У тебя работы сегодня много? — словно забыв о Бэне, спросила Дита, что-то жуя.

— Нет.

— Пошли, по городу погуляем! — радостно предложила девушка. — Погода волшебная!

— Я... мне надо закончить письма.

— Пошли в столовую, я поем, а ты напишешь, что надо. Потом пойдём на прогулку!

— Идите куда хотите и побыстрее! — прикрикнул на них Бэн, и девушки, выйдя из комнаты, закрыли дверь на ключ, оставляя мужчину отсыпаться.

Гуль крутился в постели ещё минут десять, пытаясь успокоиться и отогнать мысли об испанской инфанте. Когда же ему, наконец, удалось уснуть, то его стали преследовать навязчивые ведения о близости с девушкой.

Бен проснулся, как только Ангелина вставила ключ в замочную скважину. Он знал, что вернулась сестра, и не двинулся, оставаясь лежать неподвижно. Девушки зашли в комнату, Бэн почувствовал, как учащается его сердцебиение. Прижав подбородок к груди, он постарался отвлечься от глушащих чувств и уснуть снова, но голосок Диты, хоть и очень тихий, тревожил его до безумия, заставляя вздрагивать от каждого её слова, словно она обращалась к нему. Хотелось вскочить и выгнать её прочь, чтобы красотка не доставляла проблем, однако вместе с тем хотелось подняться и затащить её в постель, забыв о присутствии Ангелины.

Помощница Катерины разложила свою работу, и Дита отсела в сторонку, чтобы ей не мешать. Вытащила журналы и бульварные газетёнки, что привозили из других городов, и в комнате повисла тишина. Даже перо сестры беззвучно царапало бумагу, чтобы не тревожить его сон. Бэн вслушивался ещё какое-то время, а потом всё же уснул.

Ангелина разбудила его около двух. Юноша мог бы спать дольше, потому что заняться было нечем, но он хотел соблюдать режим, настроенный веками. Бэн поднялся, натянул рубашку. Дита поднесла ему поднос с едой. Он быстро сунул ей в руку хлеба, чтобы она не стояла над ним, попрошайничая. В её обществе гуль бы и есть не смог. Дита вернулась за стол к Ангелине, и они стали шёпотом обсуждать какие-то рисунки и статьи.

Бэн доел и вернул тарелку в котомку, затем подобрал со стола листы, что готовила Ангелина. Она явно старалась, написано было очень аккуратно.

— Хорошо потрудилась, — похвалил он сестру.

— Дита помогла, — скромно опустила взгляд Ангелина.

Бэн друг побледнел. Пока девчонка занималась ерундой в их спальне, он мог ещё это вытерпеть. Но он чётко сказал Ангелине, насколько это важные бумаги, и что смертную подпускать к ним нельзя.

— Я же запретил тебе показывать ей это! — сказал он тихо и очень строго.

— Она же много раз говорила, что ей и рассказывать некому.

— Мало ли что она говорила! Ты даже не знаешь, чей она гуль!

— Тебе же понравилась работа, в чём проблема, — влезла защищать подругу Дита.

— Ты – проблема! Что ты всё крутишься тут, вынюхиваешь? — его вдруг охватила паника, так много девчонка могла увидеть.

— А зачем тогда пускаешь, если так за свои бумажки трясёшься? — ответила принцесса не менее строго, гневно блистая глазами.

— Всё, достала! Топай в свою капеллу и не мешай людям работать!

— Я не к тебе прихожу, не тебе меня гнать! — парировала она, заводясь всё сильнее.

Бэн подхватил девушку, перебросив её через плечо, и вынес во двор. Опустил Диту на тротуар и, ткнув пальцем на юг, сказал:

— Домой!

Дита обижено надула губы и, сложив руки на груди, упрямо смотрела ему в глаза. Бэн раздражено мотнул головой и вернулся в казарму.

— Идиот, идиот, — повторял он, ходя кругами вокруг стола.

Немного успокоившись, гуль вернулся в комнату к Ангелине.

— Извинись перед ней! — завопила напарница, обливаясь градом слёз. Бэн рассеяно раскрыл рот, не зная, что ответить. Догнать Диту? Его снова обдало жаром. Принцесса всё равно не отдастся ему. Что толку?

— Она не обиделась. Придёт завтра, куда денется, — попытался он успокоить сестру. Та всхлипнула ещё раз и прижалась к нему, словно не Бэн её только что расстроил.

«Глупая девчонка! Две глупые девчонки. И почему они свалились мне на голову»?

Бэн поглаживал сестру по коротким волосам, он прекрасно её понимал. К Дите сложно было не привязаться. Принцесса очаровывала, завораживала. И Бэн был уверен, что девушка придёт. Ведь она с таким восторгом говорила о дружбе с ними.

Бред!

Бэн усадил Ангелину за стол, забрал бумаги и, заперев двери, уехал на почту. Надо было срочно себя чем-то занять. Чем-то серьёзным и важным. Или он совсем двинется.

(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 4 июля 1808 год) Воскресенье.

Девушка написала Джетту короткую записку и передала её с уличным мальчишкой, пообещав, что приёмная сторона заплатит. Сведенья от гулей Палача были полезны пирату и Дита радовалась, когда могла отправить хозяину что-то. И пока Бэн не подозревает за ней ничего серьёзного, она могла открыто лезть в их дела. Юноша разозлился, когда Дита добралась до почты Густава, но принцесса была довольна собой и уверяла себя, что Бэн быстро отойдёт, и она вновь сможет находиться в их маленькой и уютной комнате.

Принцесса вернулась в капеллу: работать ей совсем не хотелось, но и спрятаться не удалось. Отработав на кухне, Дита переоделась, и ещё до того, как направилась в зал, Марианна сообщила о клиенте. Сразу подхватив её руку, гуль потянула девушку за собой. Дита не сопротивлялась, она была рада не появляться в общем зале, где на неё глазели гули и посетители, что ловили ночных бабочек.

Девушку проводили в подземную комнату с шикарной обстановкой. Там ожидал её знакомый вампир с разными глазами, и Дита вежливо его поприветствовала. Эрих сидел на дорогом кресле, закинув ногу на ногу, и предложил девушке сесть напротив.

— Желаете пообщаться? — стараясь вести себя вежливо, спросила она.

— А ты заслужила? — усмехнулся он.

— Что мне сделать, чтобы заслужить? — скромно улыбнулась девушка, подыгрывая вампиру.

— Расскажи мне о своей жизни, красотка. Как ты докатилась до состояния скота?

— Я, вообще-то, гуль.

— И в чём, по-твоему, разница? Ты живёшь с общественным стадом и кормишь собой вампиров. Обычная раба, без прав и возможностей.

— Приятный разговор…

Эрих рассмеялся.

— Не дуйся, прими правду. Расскажи, как ты познакомилась с Джеттом?

— Я была ребёнком, когда он рассказывал мне про свои приключения. А потом я влюбилась в него и, испив его крови, помогла украсть несколько тон драгоценностей из казны Испании и сбежала с ним в море.

— Как романтично. А что с твоими магическими силами?

Дита притронулась к висевшей на шее серебряной пуле. Ей нельзя было открывать свою связь с пиратом, но даже просто разговоры о Бруджа сильно тревожили её сердце.