Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

О том, что такой возможности может и не быть, Мара старалась не думать. Слишком быстро текло сквозь их пальцы время, чтоб размышлять о забвении и страшиться будущего. Оно всегда наступало внезапно, тогда, когда ему вздумается, и предсказать его ведьма не могла – да и не хотела. Так или иначе, тот миг, когда грядущее свершится, станет для нее мигом «сейчас». А раз так, бояться было нечего.

Вечер мягко ступал за ними по пятам, словно бесшумный вор, собирающий в свой мешок последние лучики заката, а на горизонте маячила рваная узенькая полоска света, мерцающая огоньками. Вскоре Мара различила узор крохотных пятнышек-окошек в невысоких домиках, и ветер донес до нее слабый, едва ощутимый запах снеди.

- Судя по всему, мы добрались до Скельгара, - Даэн привстала в стременах, всматриваясь вдаль, - По крайней мере, на карте этот городишко так называется.

- Ты бывала здесь? – Мара тоже сощурилась, присматриваясь к силуэтам домов и садов вокруг них. Даэн хмыкнула:

- Нет, сюда Лорелей нас никогда не отправляла. Что же… поглядим-ка, Мара, есть ли там постоялый двор без клопов.

С этими словами Птица послала лошадь рысью, и Мара поспешила сделать то же самое, стараясь не отставать от Даэн. Когда темнота наконец опустилась на землю, накрывая собою холмы и долины, всадницы вошли в город, зовущийся Скельгаром.

Скельгар оказался небольшим, вытянутым вдоль Железного Тракта и густо заросшим огромными садами. Наверное, здесь выращивают продовольствие для пограничных городов, подумалось Маре. За городской стеной, довольно хлипкой даже на вид, в зарешеченных проемах ворот виднелись темные широкие пятна распаханной земли, щедро припорошенной снегом. Громадные поля тянулись до самых холмов, устеленных белым покрывалом. Наверное, жители не хотели занимать ни клочка земли, поэтому город узкой полосой обнимал дорогу с двух сторон, теснясь подле нее, а все свободное пространство люди засеивали. Мара надеялась, что со времен предыдущих Изломов ничего не изменилось, и в Скельгаре, как и прежде, помнят, зачем он был построен на самом деле.

Дорога привела их к городской площади с двумя колодцами под деревянными заснеженными крышами. Где-то совсем рядом визжали играющие дети, брехали собаки, слышался хохот захмелевших мужиков. Мара ощущала на себе взгляды прохожих, неспешно бредущих куда-то по делам, но взгляды те враждебными не были, а потому ведьма, спрыгнув с лошади и взяв ее под уздцы, спокойно и уверенно направилась по расчищенной тропке к двухэтажному широкому зданию, у крыльца которого тихонько поскрипывала узорная вывеска.

Отдав лошадей хмурому конюху, Даэн распорядилась, чтоб тех накормили сейчас и на рассвете, и вдвоем с Марой они вошли в помещение. Здесь было тепло, людно, в дальнем углу на деревянной широкой приступке играл бродячий флейтист – совсем еще мальчишка, лукавый и смешливый, с шапкой густых темных кудрей. Ему присвистывали, хлопали, и музыкант улыбался еще шире, выводя очередную заливистую трель. Это было славно, это было действительно хорошо, в этом была жизнь, и впервые за долгое время Мара не чувствовала себя лишней в человеческом кругу.

Впрочем, для нее все равно здесь было слишком шумно, потому она поспешила протиснуться к свободному столику у камина. Даэн договаривалась с хозяином постоялого двора о чем-то, и спустя некоторое время подсела к ней, устало потирая затылок.

- Я попросила, чтоб в комнату втащили бадью да воды нагрели. Смыть бы все с себя поскорее.

Мара благосклонно кивнула, ощущая, как тело медленно отогревается и наконец расслабляется. Холод не страшил ее и не тревожил, но теплый очаг был как нельзя кстати. Вскоре веснушчатая девчушка – дочь хозяина, по всей видимости, - приволокла две миски с горячим супом, золотисто-рыжую краюху хлеба и тарелку с печеной картошкой, и обе женщины с наслаждением набросились на пищу. В пути особо не наешься, и все это время Мара ощущала легкое чувство голода – не особо досаждающее, впрочем. А сейчас по телу разливалось приятное сонливое тепло, и ведьме вдруг подумалось, что ей хочется спать – так, как спят люди: крепко, сладко, тесно прижимаясь друг к другу и ворча, когда кто-то ворочается под боком. Даэн, медленно потягивающая вино из глубокого кубка, окинула ее взглядом и плавно поднялась со стула.

- Пойдем-ка, Мара. У тебя усталый взгляд – а завтра нам снова в путь.

Мара кивнула, ощущая себя непривычно слабой и теплой. Вот уж как ты шутишь, Бессмертный… Я не просила о том, а ты все же даешь и мне попробовать того человеческого счастья – просто быть. Даэн мягко взяла ее под руку, увлекая по лестнице наверх, и провожала их веселая песня бродячего музыканта, которой вторили голоса, свист, смех – и что-то еще, что-то неназванное, но удивительно светлое и доброе.

Горячая вода ласковым потоком смывала усталость, но вместе с тем ведьма ощущала, как последние физические силы медленно покидают ее. Теплые заботливые руки Даэн осторожно распутывали ее волосы, вымывая из них холод и принося невесомую нежность прикосновений. Мара попыталась было самостоятельно подняться из бадьи, но сон наваливался на нее тяжелым громадным котом, урчащим и не позволяющим даже встать на ноги. Коршун, заметив это, тихо рассмеялась и, обернув безвольную женщину полотенцем, бережно подняла ту на руки и понесла на постель. Мара ощущала, как Даэн стирает с ее кожи капли воды, слышала ее тихий шепот, но слов разобрать не могла – да и не знала, нужно ли было. Ей казалось, что все она на самом деле знает.

На плече Даэн было уютно, удивительно хорошо и так… Совсем сонная, Мара почувствовала, как женщина забирается в постель, теплая и пахнущая чистотой, и осторожно обнимает ее, прижимая к себе. Ведьма устроилась у нее на плече, утыкаясь носом куда-то в шею, на которой осталось несколько капелек воды, и едва коснулась губами мягкой кожи. Мир отступал, уходил куда-то, размывался туманом – осталось лишь теплое одеяло сна, под которым ее так крепко держали исполосованные шрамами сильные, но нежные руки, и в последний миг перед тем, как заснуть, Мара подумала, что человек, засыпающий в руках истинно любимого человека, благословлен всеми богами мира. Благодарю тебя, Бессмертный. За этот краткий миг – бесконечно тебя благодарю. А потом веки ее смежились, и Мара погрузилась в сон без снов, крепкий и спокойный, в котором была лишь теплая темнота да тихий голос Даэн, мурлыкающей незнакомую Маре песенку на неведомом языке. И ныне ничего больше не нужно было.

========== Глава 36. Радушный прием ==========

В глазах было белым-бело из-за непрекращающейся вьюги, а кожу на лице стянуло растрескавшейся маской, но Аллэивар только покрепче стиснула зубы: не впервой. Ей ли, одной из лучших Ищущих клана Вар, не знать, какими бывают бураны на границе Таврании и Гарварны? В юности ей не раз доводилось путешествовать сюда с отрядами – тогда Шеде нужен был торговый союз с городком на юге владений северян, и Аллэи сумела все сделать в кратчайшие сроки и на самых выгодных для клана условиях. Однако воспоминания о землях на юге Таврании остались не самые приятные – мало того, что Ищущим потом пришлось несколько дней пить поганые отвары Слепой Мэг, чтобы не разболеться, так еще и нескольких девчонок здорово потрепали во время перехода через лес. И сейчас Аллэивар, проклиная все и всех, пробиралась через метель к Залесью, где в них когда-то всаживали стрелы проклятые кикиморы.

- Бесовы болотницы, - пробормотала эльфийка, вспоминая зазубренное острие и собственный вопль, когда Знающая при отряде выдирала из ее бедра стрелу, ругаясь как сапожник и залечивая рану.

Оставалось лишь надеяться, что в этот раз обитательницы Залесья окажут ей более теплый прием. По крайней мере, Аллэи не слишком хотела объяснять Шеде, почему вместо союзного договора о поддержке друг друга в грядущей войне она вновь подралась с бесноватыми женщинами – которые, как ни крути, действительно могли помочь. Залески, как их прозывали в мире, умели врачевать едва ли не так же хорошо, как и эльфийские Знающие, а в искусстве стрельбы из лука равных им не было. К тому же, они мастерили действительно страшное оружие, ужасающее даже бывалых воинов, а потому заручиться их поддержкой было бы неплохо.