Музыкальный Дом (СИ)

Где-то в доме Ганнибала тоже готовили к ужину, и Уилл чувствовал, как они снова синхронизируются. Это были его последние мгновения собой, потому он не спешил, застегивая пуговицы, выравнивая складки на рукавах и бедрах, застегивая ремень и повязывая галстук. Когда он закончил, в высоком зеркале отразился тот самый человек из его кошмаров с холодным, мертвым взглядом, которого он видел каждый день перед тем, как встретить Молли, да и после ловил его блики, стоило расслабиться. Уилл зачесал волосы набок и в последний раз проверил свое отражение. По крайней мере, он смог одеться на свои похороны, кому еще так везет?

Прежде чем выйти из комнаты, он достал из пальто монету и переложил в карман пиджака, на секунду задержав ее в пальцах. Времени почти не осталось. Уилл вышел из комнаты, оставив трость на кровати, и хоть и с трудом, но спустился в холл.

Гости уже беседовали за столом, попивая шампанское и явно чувствуя себя некомфортно от бродящих мимо официантов. Небо и земля по сравнению с вечерами у Ганнибала, куда все рвались попасть и были уверены, что компания будет достойной, а не эта жалкая пародия, когда пробираешься поздно ночью, тайком, а затем ждешь неприятностей на каждом углу, включая от своих подельников. Уилл остался стоять в тени, наблюдая за ними и слушая разговоры.

— Я рассчитывала, что здесь будет гораздо меньше лишнего народу, — нервно хмыкнула женщина в коралловом платье с массивным ожерельем в виде египетских золотых колец.

Ее звали Венеция Силден. Конечно же, псевдоним, творческий, с тех времен, когда она еще была балериной. После чего она удачно вышла замуж и теперь вела богемный образ жизни, став упитанной, но все еще привлекательной дамой средних лет. Она была богата и забыла, что такое работать, еще лет пятнадцать назад, развлекаясь тем, что входила в филантропическое общество Балтимора и посещала все их благотворительные вечера. Ее лицо невинной девушки с годами явило угловатые злые брови, носогубные брезгливые морщины вокруг рта и тяжелые веки, превратившие открытый взгляд в прищур. Венеция недовольно скосила взгляд на официантов и огромных двух сицилийцев на постах, которые для ужина оделись в белые смокинги и теперь выглядели как гигантские толстые пингвины.

— Я слышал, что перед главным блюдом их всех распустят, не волнуйся, дорогая, — погладил ее плечо муж, прилагавшийся к ней, как дополнительный кошелек.

— Этот повар действительно знает свое дело. Мясо бесподобно, хоть и свинина, — заметил пожилой мужчина, одетый весьма по-американски — черный костюм, белая рубашка и красный атласный галстук.

Судья Телфорд Хиггинс и его жена Мануэла были частыми гостями доктора Лектера и являлись образцовой семьей: походы в церковь по воскресеньям, трое взрослых детей, шестеро внуков, связи во всех министерствах. Судья давно дружил с семейством Верджеров и когда-то помогал отцу Мейсона протащить законы об отмене норм гуманного забоя скота, и все в одночасье рухнуло, когда их имена всплыли вместе со скандальными подробностями дела Лектера. Они лишились своей репутации и большой части денег.

— Вы разве не слышали? Грэм охотился за Лектером с ФБР год назад, — встрял лощеного вида молодой мужчина с противным акцентом, будто он только что приехал с ковбойского юга, и невидимая соломинка во рту мешала ему нормально открывать рот.

— Не самая лучшая рекомендация.

— Может, ФБР сами себе мешали, раз уж стоило Мейсону прибрать его к рукам, как Ганнибала схватили? — вмешался парень под именем Бен Холкоп.

Он раньше был помощником мэра, пока его карьера также не полетела под откос из-за множества нераскрытых убийств во время последних выборов, и самого мэра не сместили. Он был у Лектера всего раз и винил его в том, что теперь его не хотели брать в политику из-за сомнительных ужинов у каннибала. С ним на вечер пришла его новая пассия — молодая, амбициозная актриса, с которой он не мог разгуливать по приемам из-за жены. Мильва знала, что они собираются есть человечину, но ей было плевать. Если ради денег Холкопа ей нужно было съесть пару экзотических блюд, так тому и быть.

Последний из гостей, генерал Пауэлл, так и вовсе не был на знаменитых ужинах. Глядя на него вживую, Уилл понимал, почему. Ганнибал убил бы его прямо за столом, использовав нож для колки льда, не мучая себя его компанией. Пауэллу было лет сорок, его костюм вызывал если не легкое недоумение, то брезгливые смешки — бархатный пиджак цвета бордо, в тон рубашка из блестящей синтетики и золотые булавки, вдетые в воротник-стойку. Собаку, которую он умудрился притащить на ужин, слава богу, не пустили, и та осталась с водителем в машине на стоянке.

Венеция попробовала рулет и осталась довольна.

— Должно же быть хоть что-то хорошее в этом вечере, раз уж нам придется лицезреть Мейсона до самой ночи.

— И слушать его увлекательные истории о свиньях и отце, — добавил Холкоп, закатив глаза.

— Думаю, Мейсон настолько склонен к драме, что Лектера могут разделать прямо при нас, — фыркнул Пауэлл, впервые подав голос.

Чего-чего, а самомнения ему было не занимать, ведь он вернулся героем из Ливии. Героем, который погубил тысячи местных жизней, привезя в Сирт несколько миллионов долларов для финансирования гражданской войны.

— Я против крови и кишок за столом, но с него станется.

Эта мысль очень понравилась Пауэллу. В холл зашла Марго и шепнула что-то на ухо одному из официантов, и те быстро ретировались через боковую дверь. Уилл знал, что поваров отпустили еще полчаса назад, официанты прямо сейчас отправятся домой, и в особняке останутся лишь охранники Мейсона. Гостей можно не считать, в итоге одиннадцать против одного. В любом случае, это их лучший шанс обставить все без лишних свидетелей.

Внезапно гости замолчали. Двойные двери открылись, и к ним въехала тележка с доктором со множеством ремней и креплений. Ганнибала тоже одели на прием, вот только его одежда была менее подходящая для вечеринки: специальный комбинезон, который потом будет легко снять для операции, не развязывая ему руки. Венцом нового гардероба был намордник, от вида которого судья Хиггинс одобрительно промычал.

Ганнибала не заботила чужая реакция, он смотрел прямо на Уилла, в темноту коридора, и даже за намордником было видно, что его губы расплылись в счастливой улыбке. Ганнибал хотел, чтобы Уилл знал, как он рад. И что ему ничего не нужно, кроме как видеть его сегодня, здесь, вместе с ним, не важно, какие цели тот преследовал.

Никто в жизни Уилла не радовался так честно и открыто от самого факта его существования в этом мире. Смесь бурлящей похоти и тлеющего желания, на вкус, как горячий мед, обволакивали его, сменяясь тянущей тоской и печалью. Уиллу понадобилось серьезное усилие, чтобы вернуться в реальность.

— Удивительно, как быстро слетает цивилизованность, когда дело касается старой доброй мести, — глухо произнес Ганнибал в маску, оглядывая остальных, — миссис Силден, вы как всегда очаровательны.

— А вы не теряете чувства духа, доктор Лектер, — хмыкнула Венеция.

— Разве не перед смертью каждый человек преисполнен лучших побуждений? Начать жить заново, не повторять прошлых ошибок.

— И вы тоже?

— О нет, я преисполнен лучших побуждений совершить новые, — при этих словах его глаза блеснули в сторону Уилла, все еще стоявшего в тени.

— Тогда вам дорога только в ад.

— Зато в какой компании.

Взгляд Ганнибала будто прожигал кожу Уилла насквозь, а от низкого довольного голоса по спине пробегали мурашки. Марго и Алана стояли молча, не собираясь принимать в этом фарсе участия. О появлении Мейсона возвестило жужжание автоматического кресла и тяжелая поступь Корделла, которому пришлось вначале привезти Ганнибала и только потом своего хозяина.

— Надеюсь, у вас не возникло трудностей, чтобы найти дорогу к моему дому, — проскрежетал Мейсон будто через кожаный мешок и с набитым ртом. — Добро пожаловать на мою ферму, леди и джентльмены. Вам здесь искренне рады. Простите за шокирующий вид, но, я думаю, к концу ужина вы привыкнете.