В поисках человечности (СИ)

Через несколько часов Эдвард услышал, как во двор въехала лошадь, и гуль понял, что хозяин вернулся. Его охватил ужас, Эдвард вдруг представил разочарование хозяина, который собирался сделать девушку своей слугой или выпить ее крови. Сняв тело с крюка, гуль бросил его в угол и, подобрав ведро, в которое натекло не мение восьми пинт, поспешил вампиру на встречу. Эрих уже вошел в дом пастора, настроение у Шерифа было приподнято, он хорошо поел, и его мало беспокоили мирские дела.

Они столкнулись на входе.

Эдвард прижимал к себе ведро, пытаясь подобрать, что сказать. Кровь смертной предательски пахла малиной, и гуль заметил, как Эрих, принюхавшись, свел брови, удивленно смотря на Эдварда.

— Это случайность, — с трудом сглотнув, сказал гуль. — Мы хотели собрать для вас ее крови, но ошиблись, и получилось слишком много. — Эдвард знал, что хозяин поймет, что гуль врет, но слуга не мог найти в себе силы, чтобы сказать правду.

Эрих нахмурился: одна его собственность испортила его вторую собственность, и это не могло не раздражать. Но сегодня одна смертная, а завтра другая. Не такая как Марина, но тоже вкусная и... Эрих опустил голову, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Эту опору дарила ему монашка с нежным голосом и руками пахнущими малиной. Дернув губами, Шериф вышел за дверь, оставляя гуля с ведром.

Эдвард попытался перевести дыхание. Ему казалось, что хозяин сильно разозлился, ведь вампир планировал получить девушку себе в слуги, а Эдвард нарушил его планы.

— Это ты виноват, — погрозила гулю кровь. Эдвард поставил ведро на пол и отступил. Стоять рядом с ругающейся на него частицей Марины он не мог.

Несколько раз глубоко вздохнув Эдвард вышел за дверь. Ни Эриха, ни Ричарда не было. Стояла спокойная ночная тишина и это пугало еще сильнее. Прижимаясь спиной к двери, Эдвард дождался рассвета, нервно оглядываясь по сторонам и ежеминутно ожидая расправы.

Когда солнце взошло, Эдвард на ватных ногах вернулся в хлев. Марина сидела у стены, ее волосы расплелись и темными волнами опоясывали ее смиренное лицо, глаза прикрыты и на губах была приятная улыбка. Эдвард сел рядом с ней и провел рукой по ее лбу. Девушка опустилась к нему, положив голову на колени. Ее лоб был ледяной.

— Проснись, ты ведь шутишь, проснись, — Эдвард пытался снова усадить ее, но Марина падала и падала. Оставив свои попытки, гуль посмотрел на ее живот. Он был большой, надутый и крепкий. Мужчина не понимал, как мог не заметить такого. Но он обращал внимание только на ее увеличившуюся грудь и яркий румянец, большая их часть общения проходила в полной темноте, и гуль почти никогда не разглядывал девушку.

Протянув руку, Эдвард коснулся ее живота. Что-то маленькое, но еще живое ответило на его прикосновение. Отдернув руку, мужчина вскочил. Голова Марины с неприятным стуком упала на пол. Эдвард смотрел на свою ладонь как на что-то чужеродное и тяжело дышал. Горло сдавливали спазмы, и гуль судорожно потер его, не понимая, что происходит. Отдышавшись, мужчина попытался успокоиться, но ему стало лишь хуже. В горле свербело и ему казалось, что он задыхается. Эдвард перевел взгляд на девушку.

— Ты прокляла меня? — спросил гуль у тела без укора, лишь с сожалением, чувствуя, как начинает жечь нос и глаза. Ему стало плохо видно, и мужчина снова подсел к ней. — Что со мной? — Гуль провел по лицу рукой. Оно было мокрое, глаза болели и текли. Несколько раз вытерев их Эдвард вдруг понял, что плачет. Дернув пару раз головой он попытался прийти в себя, но его отвлекал запах малины и ромашки.

— Что я натворил? — Гуль прижал ладони к глазам, не позволяя слезам течь. Но ему становилось все тяжелее и тяжелее. Уже не сдерживаясь, он подтянул к себе Марину и, прижав к себе, обнял, пряча лицо в ее мягких волосах.

Эдварду показалось, что он уснул. Ее запах ярким светом погрузил его в несуществующие воспоминания. Мужчина видел монастырь Доброго пастыря, освещенного золотым солнцем, видел пасеку, с бесконечными рядами ульев, видел малинник, полный спелых сочных ягод и девушку в светло-голубом платье собирающую малину. Марина помахала ему рукой, подзывая к себе, положила ему в рот несколько сладких и мягких плодов, привычно улыбнулась и скромно опустила глаза. Ее темные волосы, заплетенные в тугую косу, растрепались и непослушными локонами опускались на ее лицо. Эдвард провел по ее щеке и, потянув к себе, поцеловал девушку в губы со вкусом малины. Они были холодными, ледяными, как губы мертвеца.

Эдвард открыл глаза.

Во дворе ярко светило мартовское полуденное солнце. Мужчина все еще обнимал мертвую девушку, и его кожа замерзла в тех местах, где он касался одеревеневшего тела.

Отпустив ее, гуль вышел во двор. За хлевом был небольшой солнечный участок травы, и, сняв дерн, Эдвард стал копать. Опустившись метра на полтора в еще ледяную землю, он вернулся за Мариной. Стряхнув с нее соломинки и грязь, гуль отнес девушку до могилы и, спрыгнув с ней на дно, положил на землю. Убрав сбившиеся волосы с ее лица, мужчина расправил ее руки и ноги. Задержался еще на секунду, целуя ее в белый, бледный лоб. Потом, выпрыгнув из ямы, Эдвард засыпал ее, более не оглядываясь. Уложив на приподнявшуюся землю дерн, он лег сверху, вытянувшись на холодной и мокрой траве.

— Ты замерзнешь, — заботливо заметила Марина.

— Я лишь немного полежу с тобой.

— Я буду скучать по тебе.

Эдвард почувствовал, как к горлу снова подступает комок.

— Я тоже...

— Не говори Петру, как я умерла, он не верил в меня, — ее голос становился тише.

— Хорошо.

— И … передай Эриху, что я любила его.

Мужчина не ответил. Он тоже любил ее, и понимание этого сильно жгло его и сдавливало дыхание.

— Это ведь пройдет? — спросил гуль о своих чувствах, ощущая, как слезы снова непослушно текут из его глаз.

— Очень скоро, — совсем тихо произнесла Марина. — Прощай.

Эдвард закрыл глаза, сжимая зубы. Он не хотел прощаться.

Когда зашло солнце, Эрих подошел к лежащему на земле мужчине и устало посмотрел на слугу.

— Простите, — проговорил гуль, не поднимаясь с земли. — Марина умерла.

— Они все умирают, рано или поздно. Ты погубил моего наследника. Кто будет продолжать мой род, если твои дети умрут?

— Простите, я вернусь к жене, и она снова забеременеет. Я оставлю много сыновей, чтобы вам не приходилось тревожиться.

— Тревожиться... — Эрих посмотрел на черный участок земли, где покоилась смертная девушка, — Марина тревожила меня.

— Ее больше нет.

— Как и надежд на мое спасение...

Через год за хлевом в аббатстве Хонихера проросла дикая малина с маленькими, но очень сочными и сладкими ягодами.

====== Глава 2. Испанская Принцесса. Часть 09. Одна короткая вечность ======

Беты (редакторы): Parenek

(Берлин, 10 мая 1808 года) понедельник

Катерина спала на его плече, холодная, как кусок льда, прекрасная, как мраморная статуя искусного художника. Вильгельм ждал ее пробуждения не смея тревожить ее мертвый сон, любуясь ее идеальными чертами, словно пытаясь запомнить, сохранить в себе на эту ночь. Наконец Палач приоткрыла глаза. Медленно приходя в себя, приподнялась. Ее губы задрожали, разгоняя замерзшую кровь по мертвым венам. Вильгельм поцеловал девушку, ловя ее взгляд. Катерина улыбнулась ему в ответ и прильнула к его шее. Мужчина почувствовал, как она проникает в его плоть зубами, с жадностью глотая кровь. Застонав от наслаждения, Вильгельм прижал ее к себе, вдыхая запахи мягких длинных волос. Очень скоро Катерина обрежет их, чтобы длинные пряди не мешали охоте.

Дав ей насытиться, Вильгельм стал осторожно и медленно целовать ее грудь и живот, стараясь не поцарапать ее торчащими зубами, которые говорили о его желании. Катерина прижимала его голову к себе, перебирая пальцами волосы любовника, проводя ими по затылку и шее там, где до этого прикасались ее зубы, и терпеливо ждала, когда он укусит ее. Его губы остановились у бедренной артерии и, немного пощекотав вампиршу языком, он стал пить ее сладкую, тягучую кровь. Изредка отрываясь, Вильгельм смотрел на полное блаженства лицо любовницы.