Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)

— Я проверю их, Володя. Я сам очень хорошо и тщательно проверю рефлексы этих гадин. Не нужно ли…

— Нет, — прервал его осторожный президент. — Только проверить, ни больше, ни меньше. Чует моё искусственное сердце, «осы» — это не всё, что у них есть. Пусть пока что балуются, выпускают рой за роем. Время работает против них. Пойдём внутрь.

На верфи дым стоял коромыслом. Нет, дыма, как такового, естественно, не было, но он чудился в суетливом нешумном мелькании массивных сервобалок, скользивших вдоль корпуса снаряжаемого корабля по плавным многометровым дуговым траекториям. Судя по виду насадок, выполнялась последняя проверка целости карболитового слоя, после которой только и останется — отправить новоиспечённый корабль в ангар, на погрузку.

— Где Алексей Мстиславович? — спросил Морган, поймав за рукав комбинезона чрезвычайно измотанного практиканта с нашивкой сектора планетологии на клапане нагрудного кармана, волочившего многотрубчатый прибор самого устрашающего вида.

— На… верху… — задыхаясь, выдавил практикант и указал для убедительности подбородком на верхушку сумрачного купола верфи, где шевелились тени и посверкивали огоньки ионосварки.

— Пойдём в лифт, — пригласил Морган президента, позволив начинающему планетологу спешить дальше.

— Я тороплюсь, Гэмфри, — слукавил президент, — слетаю прямиком туда. Извини.

— По шее от него получишь, ненормальный! — крикнул Морган, провожая глазами взлетевшего к потолку президента.

«И получил бы, будь у меня нормальная человеческая шея, — ворчал про себя Володя, уворачиваясь от балок и ныряя под провисшие кабели. — И сам бы дал себе самому по шее за нарушение техники безопасности, но не до того мне сейчас. А нужно мне всего-то поговорить с Лёшкой один на один, пока ты, Гэмфри, будешь тащиться сюда в лифте. Лешка — старик, поймёт меня с полуслова, но тебе, Гэмфри-бой, лучше пока что ничего не знать, извини».

Ловко увернувшись от кран-балки, торжественно тянувшей под самым куполом растровую насадку гравископа к помосту у верхнего приборного паза, Володя высмотрел на помосте сутулую фигуру и направился прямо туда, перемахнув через поручень.

— По шее захотел, господин президент? — деловито осведомился Лосев. — Какой прекрасный пример для моих сопляков!

— Оставь нотации, Лёшка, некогда, — проговорил вполголоса Володя.

— Куда ты меня тащишь? — глава Сектора Планетологии пытался отбиться от цепкой механической клешни главы Сектора Математики и Теоретической Физики.

— Не брыкайся, разговор есть, — Володя затащил упрямца за устой крана, подальше от нескромных взглядов шумной компании планетологов, возившихся с растровой насадкой.

— Ну?! Что?!

— Ему понадобится убежище. Есть мысли? — без длинных предисловий спросил президент.

— Всё так плохо?

— Бывало и хуже, не отвлекайся. Мысли дельные есть?

— Мысли всегда есть. Веста. Там некомплект состава после вчерашней аварии. Я не успел сообщить.

— И не сообщай пока. Много народу погибло?

— Двое, но если…

— Чёрт! Кто? Нет, это потом. Прибудут двое. Предупреди… кто у тебя там?

— Кливи. Уолтер Кливи.

— Ага, это хорошо. Предупреди его.

— Расскажи толком, что случилось. И почему их будет двое?

— Потом, всё потом. Сейчас сюда к тебе Морган пожалует. Ему — ни слова, понял? — бросал коротко Володя, выволакивая собеседника за собой из-за опоры крана. — Ну, вот и он, в натуральную величину. Препоручаю тебе этого формалиста и перестраховщика, Гэмфри. Лосев, почему Гэмфри разгуливает у тебя по площадке без защитного шлема? Почему ты сам без защитного шлема?

Глава Сектора Планетологии провёл ладонью по пышной совершенно седой шевелюре, глядя на Володю с тревогой.

— Ты куда сейчас? — спросил он, не обращая внимания на неумное ёрничанье.

— Слетаю в Аркадию, — отозвался президент, дрейфуя к ограждению площадки. Заметил про себя: «Потерянный вид у обоих. Что-то знают, о чём-то догадываются».

— Погоди, Володя, — остановил его Алексей.

— Ну, что ещё? — буркнул президент, зависнув у самого бортика.

— Зарегистрированы необъяснимые мощные всплески гравипотенциала. Впечатление такое, что кто-то из наших…

— Ни слова больше! — остановил его Володя. — Я всё понял. До встречи.

Президент лихо перемахнул через борт монтажной площадки и спикировал прямиком к выходу.

— Осторожнее над Аркадией, с северо-запада идёт песчаная буря! — крикнул вслед ему Лосев. Осталось неизвестным, услышал его президент или нет.

Глава вторая

«Птичке» не пришлось дожидаться, пока откроют створки шлюзовой камеры служебного терминала. Ни одно судно Внешнего Сообщества не было так же хорошо известно всем и каждому, как этот архаичный гравибот. Очертания, унаследованные у первых десантных кораблей — нелепые толстые трубы опор, цилиндрическое тело и выпуклый фонарь кабины, — нельзя было назвать идеальными с точки зрения аэродинамики, но вот об эстетической стороне вопроса президент готов был поспорить с каждым, кто рискнул бы осмеять облик его личного бота. Сотни раз за последние пару десятков лет Володе приходилось слышать предложения доброхотов отправить «Птичку» в музей и пересесть на какой-нибудь из современных антигравов, но к восторгу многочисленных поклонников старины гравибот разменял пятый десяток и не собирался останавливаться на достигнутом. Все знали, что президент не находит внешний вид корабля смешным, поскольку сам когда-то принимал непосредственное участие в разработке проекта десантных кораблей второго поколения, но мало кто знал, что и внешность, и название бота позаимствованы им из одной очень старой книги.

Как и обычно, вместо того чтобы запросить сертификат, диспетчер просто открыл створки. В кабине, освещённой габаритными фонарями терминала, прозвучал его усталый хрипловатый голос, слегка искажённый «интеркомом»:

— Тихого Марса, Владимир Борисович!

Проговорив эту обычную формулу, дежурный помолчал пару секунд, потом добавил:

— Над Аркадией песчаная буря. Не опускайтесь ниже двух тысяч метров.

— Спасибо, я знаю, — буркнул Володя, подумав мельком: «Ты-то как узнал, что я собираюсь в Аркадию? Нет, ну это просто невыносимо. Не научное поселение, а клуб сплетников в лучших традициях романов мадам Агаты».

Дождавшись, пока габаритные огни изменят цвет, он пустил «Птичку» малым ходом, и мрак, показавшийся после зелёного сияния габаритов непроглядным, затопил прозрачную кабину. Некоторое время Володя не видел ничего, кроме янтарного свечения виртуальной панели управления, но потом во мраке, опутанном рисками координатной решётки, проступили звёзды, и на фоне чёрного неба стал смутно виден щербатый край кратера величайшего в Солнечной системе вулкана. «Что я ползу, как муха по стеклу?» — обозлился вдруг на себя президент (видавший на своём веку в отличие от большинства сограждан Внешнего Сообщества и мух, и оконные стёкла), «Птичка» рванулась вверх, потом резкое её вертикальное движение пресеклось, так же резко перейдя в горизонталь. Следивший за отлётом диспетчер сказал напарнику:

— Торопится старик.

— М-хм, — сонно отозвался напарник, пальцы которого отнюдь не сонно отбивали что-то на клавиатуре терминала.

Президент остался один на один с марсианской ночью. Огни поселения «Центрум» скрылись за гребнем кратера мгновенно — «Птичка» скользнула вдоль склона, нечувствительно потеряв за три минуты двадцать тысяч метров высоты. Переведя полёт в горизонталь после спуска, Володя привычно нашёл на виртуальном горизонте треугольную курсовую метку с подписью «порт Аркадия», ввёл её в квадратные скобки курсоуказателя и погасил панель. Тьма, освещённая крупными звёздами и ущербным Фобосом, успевшим подняться высоко над уступами Олимпа; чёрнота внизу, уходящая к размытой линии горизонта; одиночество — именно такая обстановка нужна была президенту, чтобы обдумать за короткое время полёта слова. Те несколько слов, которые он вынужден будет сказать полчаса спустя матери человека, приговорённого к уничтожению большинством голосов.