За право летать

ль типа хлореллы), слишком одинаковые лица с маленькими безгубыми ртами, крошечными носиками и огромными глазами почти без белков (зато сумеречное зрение лучше, чем у кошки); руки и ноги тонкие, слишком длинные, что подчеркивают ещё и кисти рук — паучьи пальцы, сказал кто-то когда-то — и привилось…

Пришельцы — да. Но и марцалы — пришельцы, а кто их так воспринимает?

Имперцы — вроде бы самое правильное, но вот не соотносится внешний вид и образ действия с этим гордым словом: Империя. Это ведь не они сами себя, это мы их так прозвали. Слово прилепилось к пришельцам само собой, порожденное культовой — даже дважды культовой — киноэпопеей «Звездные войны».

Но если отвлечься от кино, что вспоминается нормальному взрослому человеку при слове «Империя»? Орлы и знамена. Железная поступь легионов, боевые слоны, триумфальная арка, «Звезда Смерти», белый плащ с кровавым подбоем, за гранью дружеских штыков, штурм унд дранг юбер аллес, аве, цезарь! — и генералиссимус на белом коне, армады «юнкерсов», армады дроидов, черные шлемы, кто не сдается, того уничтожают, танки, вперед! А что в нашем случае? Беспомощная какая-то осада, нелепые десанты в неподходящие места, похищения людей…

Кстати, подумал Адам. Заглянуть в трюм, вдруг там кто-то… был. Да. Он ещё раз взглянул на мертвых пилотов. Несмотря на внешнюю хрупкость, эти ребята выдерживали сорок — пятьдесят g в течение десяти секунд — время, за которое при отказе компенсаторов двигатель автоматически останавливается. Ни один человек не способен такого выдержать. А их вот — сумели адаптировать. Каста космонавтов. Блин.

Люки, ведущие в трюм, были огорожены изящными перилами, словно бы выгнутыми из цельных побегов бамбука. Только темно-бордового цвета.

Очень не хотелось спускаться…

Когда Адам выбрался обратно, солнце как раз уходило за высокий неровный край котловины. Оно казалось нереально маленьким — гораздо меньше нормального закатного солнца и даже меньше, чем просто солнце посреди небосвода. Почти звезда… Адам зажмурился от нестерпимого блеска этой белой звезды и стянул с лица противогаз. С мерзким мокрым чпоком присоска маски отпустила его.

— Липо… — Голос был знакомым, и прозвище тоже. Но словно многие километры лежали между ним — и этим голосом, и прозвищем. Потом его тормошили за плечо, за руку. — Липо, что там? Липо! Говори же!..

— Да, — сказал он наконец. — Много..

—Что?

— Их там много. В трюме. Полный трюм. В три этажа…

Только теперь он посмотрел на Сигги. Под его взглядом она сомнамбулически поднесла руки к лицу и содрала маску. Лицо её было в ярких красных пятнах.

— Невольничий корабль, — сказал Адам. — Это был невольничий корабль.

— О боже… Что же теперь?.. Это был хороший вопрос.

— Полезли наверх.

Их подняли быстро — почти выдернули, одного за другим. На краю котловины народу прибавилось, а выше и в стороне, над выступом скалы, Адам заметил торчащий хвост легкого вертолета. Видимо, обещанная гроза прошла стороной…

Они с Сигги вытерли костюмы губками