Сироты небесные

что почитание взрослых у аборигенов на уровне… во все остальные дни года. Что будет в этом году… Главное, что Ярослав знал: это именно его хозяйство давно привлекает ироев, а тем более жувайлов. Он сумел когда-то внушить ребятишкам суеверный страх, страх этот стал ярок и легендарен, и потому первый, кто его преодолеет, получит всё искомое: взрослость, почёт и уважение, первенство в делах…

Этакая «золотая медаль».

Он надеялся, что продержится ещё хотя бы год-другой, а лучше третий — когда подрастут старшие и станут наконец реальной силой.

Как бы их не затянуло в эти игры… Он отмахнулся от мысли. Требовалось думать о насущном.

— Так, Портос, друг мой… Сам я пойти не могу, день неподходящий для экспедиций… никудышный день, чёрт. Но взрослых с тобой налажу, так, кто может…

Он мрачно соображал, от кого будет мало проку, если на дом навалится орда.

— Сушка, моторщик, пойдёт… эх, жаль, трактору там не пробраться, а то бы… и Дарья, она хоть и баба, а силы хватит на всё. Соображай — чего ещё надо, кроме верёвки?

— Масла, Артё… Атос велел — масла. Ведра, сказал, бы два. Вот. Это чтобы полить туда, вниз, и тогда клин легче разлупится…

— Верёвка. Масло. Брезент — носилки соорудить, если чего. Водки бутыль. Не веселиться, а для прогрева. С перцем. Так, ещё…

— Ещё бы пожрать на обратную дорогу. Олег с рюкзаком ухнул, а волочь будем — лямки, наверное, обрезать придётся. Вот и пропадёт всё ни за хрен.

— Тоже верно… Эй, Сушка, беги сюда!..

Спорилось. Каких-то пять минут — и собрана спасательная экспедиция. Сильный, но робкий Сушка, Дарья-кухарка и примкнувший к ним Димка-Драч, один из средних сыновей Ярослава — просто так, для счёту, и чтобы груз поделить. И на всякий случай — держать чуть подальше от возможных стычек, Драчом Димку прозвали не просто так.

Вовочка приходил в себя медленно. Сначала пришёл запах — мятный дымок и разогревшаяся земля.

Потом ветерок снова отвернул в сторону, и с Вовочкой остался только его собственный запах — пыли и кисловатого пота. Живот тупо ныл. А что ещё ноет? Всё. И зачем я об этом подумал?

Тут на живот что-то пролилось, и все мысли с шипением вырвались наружу и унеслись в неизвестном направлении. Кожу жгло и щипало немилосердно. Вовочка затараторил про себя: «Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня, а нечистым-трубочистам стыд и срам, и тарарам, умываются утята, и ежата, и котята, и опята, и ребята…» Боль потихоньку отступила.

— Очнулся, — сказал Михель.

— Ну, ты как? — сунулся Артур.

— Отвали, — сказал Вовочка, не открывая глаз.

— Как там Олег? — спросил-Артём.

Он стал вспоминать. Его затрясло, руки задвигались, зашарили по телу, по карманам… Шарик каким-то чудом уцелел. Теперь обратной дороги не было — и Вовочка неожиданно успокоился. Открыл глаза, сел, рассказал про Олега, напился горячего, поскулил, пока его — почти целиком — обмазывали лечебным соком.

Металлический шарик уютно лежал в руке — словно для этого и был предназначен. Было