Исправляя ошибки (СИ)

Говорят, последний гранд-мастер Старого ордена джедаев, бывший учитель Люка Скайуокера магистр Йода избрал местом своего изгнания и своего последнего пристанища именно Дагоду из-за пещеры, скрывающей мощную точку сосредоточения Тьмы, которая могла сделать невидимым даже сияние его света — зарницу одну из самых ярких и прекрасных во всей галактике. Это позволило ему много лет успешно таиться в Силе от врагов ордена: от Императора, от Дарта Вейдера.

По этой же причине Скайуокер знал, что не сможет больше чувствовать Рей и наставлять ее, покуда она остается в малакорском храме.

— Но ведь Диггон не знает об этом, — возразила Лея.

Не чувствительный к Силе, майор едва ли был посвящен в секреты джедаев.

— Разумеется, нет, — Люк нахмурился сильнее.

Вероятнее всего, то место, где этот человек скрывает Бена, было выбрано им по наитию. Тогда самый простой вариант обнаружить его — проверить все известные места Силы, окруженных энергией Темной стороны. Однако их великое множество по всей галактике: древние храмы ситхов, места великих побоищ, вроде Малакора или Такоданы… многие из них до сих пор оставались неизвестными даже ему, последнему джедаю.

Органа провела ладонью пол лбу, как будто утирая пот — жест, означающий бессилие и крайнюю озабоченность.

— Помоги ему… — вдруг прошептала она, глядя вовсе не на Люка, а куда-то в пустоту.

Разобрав ее слова, Скайуокер вздрогнул. Казалось, он понял — понял, возможно, даже раньше, чем сама Лея, — к кому в действительности та обращалась.

Это был момент, которого он и желал, и страшился. Страшился, отдавая себе отчет, насколько глубокого излома должна была достигнуть душа его сестры, чтобы та решилась, поправ собственную гордость, поправ в себе давнюю, закоренелую ненависть, воззвать к призраку, от которого бежала долгие годы.

— Помоги ему… я знаю, что ты можешь помочь. Я никогда не обращалась к тебе прежде; ты прекрасно понимаешь, что я не люблю тебя и не желаю в тебя верить. Но мой сын любит тебя, и он верит в тебя. Так спаси его! Своего верного потомка; того, кто сделал свою жизнь подобием твоей жизни. Если ты не придешь ему на помощь, он погибнет в муках…

С каждым словом молитва крепла в ее устах, набираясь уверенности и страсти. Из вынужденной меры, когда Лея лишь заставляла себя говорить, ее речь преображалась в истинное веление сердца, в пылкое откровение, в явление высшей мудрости, снизошедшей на нее в порыве безысходности и внезапно озарившей лицо женщины светом очищения. Только теперь Лея начинала сознавать, какой невероятный груз лежал на ее плечах; груз болезненной ненависти и отрицания.

— Прошу, если я что-то значу для тебя. Если мой сын для тебя что-то значит, не оставляй нас!

Люк хранил молчание. Даже если у него имелось на этот счет какое-то определенное мнение — а не просто совокупность чувств, хотя и сильных, переполняющих душу, — то магистр Скайуокер предпочел держать свое мнение при себе. Спроси у него сестра, как он полагает, услыхал ли отец ее горькую мольбу, брат не смог бы сказать ей ничего вразумительного.

Он сам видел отца в качестве Призрака Силы лишь единственный раз — на Эндоре, в ночь похорон. Когда он ушел в лес подальше от шумных гуляний, поскольку победа, которую они отмечали, стоила ему слишком дорого, и радость в его сердце соседствовала со скорбью, что нисколько не отвечало общему восторженному духу товарищей из Альянса. Рядом с образами Йоды и Оби-Вана, которые впоследствии посещали его ни единожды, стоял еще один силуэт: высокий, плечистый юноша со светлыми кудрями и большими глазами, в которых нельзя было увидеть выражения смирения, но зато в них отчетливо виднелись искра упрямства и железная воля. Таким был их отец до роковой дуэли на Мустафаре. Лицом, статью и цветом волос он был вылитый Люк, но его глаза, его пламенный взгляд достались не сыну, а дочери.

Теперь уже магистр не помнил, как сумел узнать калеку Дарта Вейдера в этом молодом и здоровом обличье; только ли их поразительное сходство подсказало ему, кто это, или, возможно, родственное чутье? Однако с тех пор отец не являлся ему; посмертная судьба Энакина Скайуокера так и осталась для Люка одной из тайн Силы.

Лея, впрочем, не спрашивала брата ни о чем, и в мыслях не держала спрашивать. Речи ее рвались из сердца и, будучи порождением одних только эмоций, вероятнее всего, не нуждались в ответе вовсе. Ведь тем молитва и отличается от обыкновенной сделки с высшими силами, что имеет ценность сама по себе, без многообещающих последствий. С ее помощью человек поднимается над собственной слабостью и приближается к непостижимому.

***

Следующие несколько недель минули, словно ужасный сон, в глухоте и нескончаемой тревоге. Лея теперь почти не покидала Центакс-III, однако не скрывала, что после случившегося готова едва ли не возненавидеть этот дом, и весь этот тихий, неприметный спутник. Случись им с Люком все же вызволить Бена, генерал Органа, естественно, побоялась бы возвращаться сюда с беглым преступником. Однако вернуться все же пришлось — без Бена, с пустыми руками. Их возвращение само по себе являлось знамением провала и тяжелой потери.

Время текло своим чередом, однако основные события этих недель — избрание Джиала Акбара новым главой Сопротивления, скандал из-за задержки поставок военных кораблей Кореллианской судостроительной корпорацией, новые вспышки мятежей в захваченных Терексом мирах, очередная пламенная агитационная речь генерала Хакса, запись которой распространилась в голонете, — все это, на удивление, прошло мимо генерала Органы, нисколько ее не коснувшись. Находясь в вакууме своего горя, она была как будто выброшена из жизни. Уже второй раз Лея осталась, словно пережив кораблекрушение, на обломках былой славы и некогда непоколебимой веры в величие возрожденной Республики.

Государство, за которое она сражалась, вновь жестоко ее предало. Оппозиция взяла верх. Галлиус Рэкс, без сомнения, добился того, чего хотел, когда решился пожертвовать своим учеником.

Впрочем, разве Лее Органе впервой оказываться на обочине жизни? Разве судьба впервые жестоко играет с нею, заставляя склониться перед обстоятельствами? Ничего, в былое время у нее получалось вновь и вновь выпрямить спину — так будет и на сей раз.

На следующий же день после событий на Центакс-I генерал официально подтвердила свой уход из Сопротивления, однако от каких-либо комментариев воздержалась, оставив общественность, равно как и представителей прессы, в полнейшей растерянности относительно причин, побудивших ее пойти на такой шаг. Она, однако, не сомневалась, что в голонете скоро появится множество теорий на этот счет — все они, вероятно, будут «основаны на эксклюзивных данных», и все окажутся далекими от истины.

Верховный канцлер публично выразил ей благодарность за годы верной службы на благо Республики, за отвагу и самоотверженность, благодаря которым Лея Органа сделалась примером для вот уже нескольких поколений. Та выслушала его похвалу довольно сухо.

Военный совет пожаловал генералу Органе орден Позолоченного Солнца — высшую офицерскую награду как во времена Старой Республики, так и при Империи. Лея приняла ее, но от дальнейших торжественных проводов, предлагаемых верными ее товарищами, решительно отказалась, предпочтя удалиться в отставку без лишней помпезности.

— Успеете еще отпраздновать мой уход, — как-то раз мрачно пошутила она в разговоре с Акбаром.

От Бена по-прежнему не было вестей. Люк и Лея перебрали тысячи вариантов, где тот может находиться. Скайуокер углубился в изучение архивов, ища данные о местах Силы достаточно мощных, чтобы скрывать энергию одаренных — таких сильных, как Бен. Органа предприняла попытку через своих друзей навести справки о нынешнем местоположении Клауса Диггона, рассчитывая, что, отыскав его, она сможет найти и сына, или, по крайней мере, узнать хоть что-то о его судьбе.

Но все их потуги ни к чему так и не привели. Майор Диггон не появлялся в столице. Связь с ним была недоступна, а информация о его последних передвижениях — строго засекречена.