Исправляя ошибки (СИ)

Сказав так, она направилась к главному шлюзу корабля, который все еще был открыт, поскольку высокопоставленный его владелец не давал еще команды взлетать.

— Если уж вы решили уйти, — судорожно прокричал глава правительства ей вслед, — лучшее, что вы могли бы сделать, это передать руководство флотом Сопротивления в руки военного совета.

Лея обернулась и вновь поглядела на него. Как же жалок был перед нею этот человек! Даже обладая властью, он оставался жалок.

— Вы вольны предложить такое решение адмиралу Акбару, теперь это в его юрисдикции. Пусть офицерский состав Сопротивления путем голосования сам решит, кому они желают подчиняться.

Верховный канцлер пытался всячески уйти от бюрократической тягомотины, но в этом вопросе ему придется уступить. Джиал, как и Статура, или любой другой офицер, кому в дальнейшем предстоит возглавить Сопротивление, не позволит посягнуть на автономию организации — Лея верила в это всем сердцем. Ее друзья не преступят тех принципов, на которых они когда-то построили свой военный союз наследников Альянса, и которым по сей день оставались верны.

Распрощавшись с Викраммом, она покинула его яхту. Канцлер не стал просить охрану задержать генерала Органу — вероятно, сознавая бесполезность их дальнейшей беседы. То, чему однажды полагалось случиться, наконец, случилось.

Уходя, Лея радовалась своей небольшой победе. Однако сердце ее было разбито. Она не представляла, что будет делать теперь. Точно генерал знала лишь одно: что она приложит все возможные усилия, чтобы отыскать Бена и вытащить его на свободу. И если ее сын, не приведи Сила, пострадает — пострадает еще больше, чем сейчас, — она не преминет собственноручно придушить Клауса Диггона, как уже поступила однажды с одним высокопоставленным слизняком.

***

Люк возвратился на борт гораздо позднее, чем ожидали его товарищи — когда шаттл уже оставил поверхность спутника и дрейфовал на орбите. Иначе излишняя задержка выглядела бы подозрительно.

Связь с перехватчиком долгое время отсутствовала. Лея не находила себе места. Однако упрямо продолжала ждать, заявив, что не оставит брата на этой проклятой луне.

Впервые в своей жизни Калуан Иматт пожалел о том, что поблизости нет C-3PO, который, окажись он сейчас рядом, благодаря одному своему занудству наверняка заставил бы генерала выпить немного успокаивающего чаю. А даже если и нет, Лея, во всяком случае, могла бы выругаться на него покрепче, как уже делала прежде ни один раз — и хотя бы так немного успокоиться, выпустив пар.

Наконец, магистр появился. Тяжело дышащий, с кровоточащим порезом около лба и в разорванном плаще, в полах которого зияла широкая дыра от бластерного выстрела.

— Пришлось кое с кем потолковать, — пространно объяснил он.

Наблюдая своего брата в таком потрепанном и угрюмом виде, генерал Органа была почти уверена, что тот предпринял самостоятельную попытку отыскать Бена там внутри, в бункере, что было с его стороны настоящим безрассудством (как, впрочем, и весь их план спасения — от начала и до конца). И к несчастью, возвратился ни с чем, а впридачу сам едва унес ноги.

Люк приблизился к сестре и порывисто ее обнял, как бы прося прощения за свою неудачу.

BB-8 живо вкатился в комнату, едва ли не опережая Скайуокера, и пищал, не переставая.

— Поди-ка ты, и вправду отважный малый! — сказал магистр Дэмерону. — Если бы твой дроид не сумел вовремя починить дефлекторный щит, нам бы с ним не удалось уйти от погони.

— За вами гнались? — в смятении переспросила Органа.

— Это плохо, — мрачно заметил Иматт. — Как бы эти ребята не сообразили, в чем дело…

Люк досадливо отмахнулся.

Вдаваться в подробности своего приключения он отказался наотрез, однако предупредил, что их шаттлу лучше убраться отсюда как можно скорее. Впрочем, эта мысль и без того была ясна каждому.

Дэмерон стал разгонять основной двигатель. Сбросив плащ и наскоро умывшись, Скайуокер уселся в кресло второго пилота, и принялся произносить напряженными губами советы, иногда вовсе невпопад: «Вот так, мальчик, немного сбавь обороты… я говорю, помедленнее, сын Шары Бэй, иначе, увидев нас на сканерах, здешняя публика решит, будто мы улепетываем неспроста…»

Лея, о которой в спешке друзья немного позабыли, беззвучно удалилась с капитанского мостика. Насущная возня сейчас мало занимала ее.

Оказавшись наедине с собой, генерал, наконец, смогла дать волю слезам, которые не решалась показать никому — даже Люку. Это были слезы человека, чья трусость не способна примириться с поражением. Она не желала никого видеть, и меньше всего сейчас хотела, чтобы брат созерцал ее такой: разбитой и потерянной.

Впервые за долгое время она была свободна от выбора между долгом и материнской любовью — но цена этой свободы оказалась непомерно высокой. Генерал Органа лишилась руководства Сопротивлением; однако она потеряла и сына, тревога о котором пожирала ее.

Да, оставалась надежда, что Викрамм не солгал, и Бен все еще жив. Однако та участь, которую ему уготовили (если только Лея верно угадала намерения Верховного канцлера) была едва ли не хуже смерти. Нужно было отыскать его; отыскать как можно скорее! Но как? Что теперь делать? С чего начать?.. Страх и отчаяние мешали Лее собраться с духом и наметить хоть какой-нибудь план.

В одиночестве, в тишине, когда ничто не мешало ей сосредоточится, генерал в который уже раз принялась мысленно звать сына. Она звала его и прежде — звала горячо и упрямо, снова и снова, но так и не получила ответа. Сейчас она попыталась еще раз, бросив в ход все свои телепатические навыки; все, на что она была способна.

«Бен… малыш, где ты? Откройся, отзовись!..»

Хотя бы одно слово или мимолетное дуновение чувств. Если бы он дал ей хоть какой-то повод надеяться… Но в ответ только тишина, глухая и безжалостная.

***

Несмотря на очевидную тщетность своих попыток, Органа не прекращала искать Бена, и всякий раз, не получая ответа, готова была рвать и метать, задыхаясь от собственной немощи. Впервые за последние месяцы их мысленная связь действительно оборвалась. И то место в ее сознании, которое еще недавно занимал сын со всеми его страстями, сомнениями и страхами, угнетающими и тревожно-мучительными, — сейчас это место пустовало и казалось ужасающей пропастью.

Пару дней спустя, дойдя до высшего отчаяния, Лея, наконец, призналась брату:

— Я не могу почувствовать его. Бена как будто нет в Силе.

— Я тоже его не чувствую, — ответил Люк и тяжело сглотнул.

Все эти дни он был угрюм, немногословен и как никогда прежде подвержен глубоким и мрачным раздумьям. В глубине сердца Скайуокер злился на самого себя: за промедление, за излишние раздумья, за нерешительность и страх, которые сыграли роковую роль. Лея читала книгу его души с долей удивления; прежде она даже представить не могла, что ее брат способен на такого рода эмоции, присущие в большей мере ей самой.

— И что это может значить? — дрожащий, срывающийся голос Леи выдавал ее страх — страх услышать самое ужасное (а что сейчас было самым ужасным, понимали они оба).

— Я не знаю. Но если бы Бен погиб, мы бы с тобой ощутили его смерть через Силу.

— Исаламири?..

— Я тоже подумал о них. Возможно, что дело и вправду в этих созданиях (или, по крайней мере, так могло быть поначалу), однако… — он помолчал немного, качая головой. — Исаламири не могут полноценно блокировать Силу, они лишь вносят помехи, которые мешают одаренным пользоваться своими способностями.

— Тогда что это может быть?! — почти взвыла Органа и прикрыла лицо ладонью.

— Больше всего это похоже на подавление одной энергии другой, более мощной.

Лея вновь подняла взгляд на брата.

— О какой энергии ты говоришь? Неужели это…

«… энергия Тьмы?»

Не решившись задать этого вопроса напрямую, бывшая глава Сопротивления поспешно отвернулась, как будто стыдилась собственного испуга.

— Темная энергия способна скрывать энергию живых существ, даже тех, что принадлежат Свету, — сказал Люк, подтвердив худшие ее опасения.