За право летать

девочка молча вскочили в глайдер, а запыхавшийся Швецов бросил руку к пилотке:

— Господин каперанг, вас срочно к адмиралу! Срочно! «Тревога один-аз»!

— Понял. — Геловани обернулся к Мальборо: — Жаль. Если освобожусь, нагоню вас.

И он бросился за Швецовым, точно зная, что от такого темпа бега скоро прихватит селезенку: не молоденький. Сердце и легкие спокойно выдерживали все, что он им задавал, а вот селезенка капризничала. Но «Тревога один-аз» требовала мгновенной явки на боевой пост — то есть в Центр управления.

И еще: из-за очередного появления в небе имперских кораблей «Один-аз» не сыграли бы. Сыграли бы «Один-веди» — в крайнем случае. Должно было случиться что-то более масштабное… или неожиданное.,,

Чертов Липовецкий. Накаркал… как-то очень молча, про себя, но вот как Бог свят — накаркал… ничего такого не говорил, но думал, паршивец…

Вбежав в зал Центра, Геловани автоматически кинул взгляд вверх, на карту — но карта была темна и пуста, кто-то выключил даже планетарный проектор, рисовавший на ней созвездия. Никаких данных не поступало, все колокольчики погибли, и сколько пройдет недель, прежде чем снова удастся засеять небо…

Не о том думаю, не о том.

В левом боку заболело мгновенно и отчаянно — будто ткнули кортиком. Стоило усилий не согнуться.

Адмирал, большой, как белый медведь, размашисто шагал ему навстречу, держа в каждой руке по мальчишке-пилоту.

— В предполетную, Данте Автандилович, — пробасил он. — Тряхнем стариной.

— Простите, Игорь Викентьевич?

— Летим на разведку. Мы с вами. Вот вам пилот. — Он подтолкнул к Геловани одного. — Ребятишки не разглядели, что там и как. Визиблы снимать я запретил, а в них оказалось ни черта не видно. Полетели, посмотрим глазами. После Смолянина… теперь во все можно поверить…

— Так все же — что там? — И, не дождавшись ответа от адмирала, посмотрел на пилота. Фамилию его он помнил — Джункаев, — а вот имя забыл. Имя было какое-то простое и вместе с тем замысловатое. — Что там такое вы нашли?

— Может, померещилось, — сказал пилот. — Мы уже уходили, когда вдруг это заметили. А строй оставлять командир запретил.

— Так что именно? Не томи душу.

— Простите, господин каперанг! Я только хотел сказать… я не уверен, что мы это видели, потому что от взрыва сначала почти ослепли, а потом ещё добивали крейсер… В общем, могло и показаться. Но вроде как… как маленькая планета. Видно было примерно так же, как Луну видишь, когда на неё специально не смотришь. А специально посмотреть не получилось, потому что мы уже уходили…

— Маленькая планета?

— Так точно, господин каперанг. На высоте около двух тысяч. Мы были ниже поясов, так что это не глюк… наверное.

Геловани наконец вспомнил, как зовут мальчика. Исса. Но не сын плотника и не сын крестьянина, а сын офицера…

Не поэт и не пророк, а художник. Это его рисунки висят в общежитии пилотов.

— Хорошо, мичман, — сказал Геловани. — Сейчас подлетим и посмотрим.

— И захватите фотоаппараты, Данте Автандилович, — полуобернувшись,