За право летать

сузились. — Он хочет сдаться. Их несколько таких. Хотят остаться на Земле.

— А… остальные?

— Ну… если Империя захватит Землю… Чего им тут делать? Коров пасти? Будут биться до последнего, а потом — взорвут все к чертовой матери.

— Взорвут нас… и смотаются… Так, по-вашему?

— А зачем нам жить? — тихо спросил Петр. — Нам и сейчас-то особенно незачем жить, а под Империей… Или тебе это все по барабану?

— Не задирайся к ней, — сказал Антон. — Она ещё ничего такого не сказала.

— Ну так подумала!

— И не подумала, — сказал Антон. — Так вот, слушайте меня. Если Барс вдруг позвонит и скажет, что отбой и все такое… Он же Предатель.

— Значит, надо взрывать, — сказал Петр.

— Не сразу… Мы просто не выйдем из бункера. Потребуем адмирала и все ему объясним.

— И что? — недовольно спросил Петр.

— А то. Сейчас власть у нас, вот на этой самой кнопке. Мы втроем — или ты с нами? тогда вчетвером — сможем дежурить круглосуточно много дней. Или месяцев. Потребуем, чтобы имперцы убрались навсегда. И если они сунутся хоть раз… хоть на самую глухую окраину… тогда — взрывать. Вот тогда, Петька. Только тогда. Понял меня? Только тогда.

— Понял… — протянул Петр.

— Бесполезно это, наверное, — сказала Юлька. — Ну сотрем мы в порошок Питер. А остальные города? Они же останутся.

— А сейчас во многих местах при кнопке сидят решительные пацаны, — сказал Иван. — Ты про «Шрапнель» слышала?

Юлька слышала. «Шрапнелью» называлась широко известная «секретная» организация, объединяющая гардемарин КОФ из разных школ и даже разных стран. Они переписывались, устраивали какие-то встречи, съезды — в общем, производили большой шум… Юлька была уверена, что все это нельзя принимать всерьез. Да и Санька… он тоже так говорил.

— Слышала, — сказала она.

— «Шрапнель» — это так, вроде обертки, — сказал Иван. — А вот что у неё внутри есть — это серьезно. Это решительные пацаны. И такой вариант мы с ними обсуждали.

— И не только такой, — сказал Антон.

— Не только, — согласился Иван. — Но пока что в работе — этот.

Юлька опустила голову. Все стало ещё безнадежнее, чем было раньше.

— Развяжите меня, — сказала она. — Я с вами.

Они заходили на посадку и касались полосы с интервалом в сорок секунд: девятка «Арамисов», два «Портоса» и две «Звездные птицы» — последние, кто ещё оставался в небе. Тридцать три пулковских корабля к этому времени уже вернулись на землю — на саму базу, на запасные полосы, на чужие (и даже весьма отдаленные) базы; кто-то сел просто в чистом поле, прорыв трехметровой глубины траншею, кто-то — на шоссе… Возможно, к вечеру объявятся ещё несколько пилотов — какая-то надежда оставалась. Возможно, их будет человек десять… Из тех, кто сумел приземлиться, почти половина имели дозу свыше ста рентген, причем четверо из них — под тысячу. Их вытаскивали из кокпитов словно обваренных, с красной вздувшейся кожей, с выцветшими глазами, малейшее прикосновение вызывало боль и кровоподтеки. Немедленно на вертолетах облученных перебросили в госпиталь;