За право летать

свой кораблик хронодинамической пушкой; после боя Саньки Смолянина это оружие котировалось по высшему счету, а пригодных к использованию орудий было мало — три десятка нераспакованных, ещё в заводской смазке, и двадцать четыре бэ-у, в том числе и побывавшие в ремонте. Толик знал, что оружейники базы у некоторых орудий вручную, надфилями, подгоняют шептала и заменяют смазку на более вязкую — потому что иначе случается застревание гильз. Но куда более важными для исхода боя были резонансные блоки, в которых (оружейники грызли локти) подкрутить что-либо было просто невозможно…

Задание — строй, сектор ответственности — было получено на общем инструктаже, таком быстром и нервном, что Толику с первой минуты стало ясно: инструктаж идет проформы ради, а суть дела — взлететь, жечь все, что горит, и бить все, что шевелится. Учитывая явную несоразмерность сил…

Он окинул глазами зал. Будет ли здесь кто-нибудь на вечернем разборе?

Толик давно не заглядывал в свой персональный журнал. Скорее всего у него завершалась личная четвертая сотня полетов. Этот наверняка будет последним. Он подумал так — и ничего не почувствовал. Все вокруг него казались взвинченными и какими-то дурацки-веселыми. Как слишком долго не засыпающие дети.

Они и были дети. Просто им можно и нужно было убивать других и умирать самим. А когда они чуть-чуть взрослели — кто-то раньше, а Толик вот подзадержался, — им этого делать уже было не нужно. Вернее, они не могли: визибл переставал работать как надо: и четкость пропадала, и скорость реакции, а главное — этот чертов прибор не то что в боевом, а в минимальном ходовом режиме иногда умудрялся выпить пилота-перестарка до донышка, до сухих корочек… Толик не видел Саньку после того, но он видел других, влетевших так же… и иногда чувствовал себя одним из них.

— Старшой! — Ему отчаянно заступил дорогу какой-то скуластый мальчишка. — Возьмите меня вторым! У вас же двушка!

— Отвали, — сказал Толик устало. — Зачем мне второй пилот? Будет просто каша…

— Возьмите, — сказал мальчишка. — Я же понимаю — это наш последний шанс.

— Точно, — хмыкнул Толик. — «Через полчаса те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!..» Фамилия?

— Алан! То есть — гардемарин Табасов!

— Борт сорок шесть, стоянка…

— Я знаю, старшой! Спасибо!!!

Все равно, подумал Толик. Не сейчас, так завтра, при высадке десанта. Не завтра, так через день…

Гибель была неизбежна. Убегать не хотелось. Потом он взял планшет и ещё раз — глазами — прочитал то, что сам записал несколько минут назад. Строй — «когти», то есть пять легких «Арамисов» идут разомкнутым пеленгом, слегка отставая и нависая над тройкой более тяжелых сторожевиков, имея целью атаковать тех, кого свяжут боем сторожевики. То есть — за те несколько секунд, которые потребуются имперцам, чтобы разнести сторожевики в пыль, катера должны выйти на цель и выпустить торпеды. Гениальная тактика. Правда, на многих катерах стоят классные пушечки, но ведь это — шпаги против носорогов…

На некоторых