Ульфила

пятерня отпечаталась.

Тихо в церкви. И ожидание сгустилось, как сметана.

Ульфила сказал прихожанам своим (знал, что многие и в церковь с оружием ходят):

— Пастырского слова слушайте и заветы выполняйте, но помните: сам пастырь не всегда есть достойный образец для подражания.

А после что было силы влепил Фритигерну между глаз.

У того аж искры посыпались.

За лоб схватился.

И захохотал. От души захохотал. Даже слезы потекли.

— Прав ты, князь, — сказал ему Ульфила. — Не мне судить тебя.

Фритигерн обнимать его кинулся, но Ульфила отстранился.

К вечеру деревня уже на все лады толковала эту историю. Говорили, будто святейший Ульфила князя-убийцу прямо в церкви до полусмерти избил. Будто бы Фритигерн на жизнь его покушался. И вот уже нашлись такие, кто видел, как Ульфила получил чудесную силу прямо от архангела Михаила, чтобы супостата сокрушить.

— И правильно сделал, — прочувствованно говорил Авдей у себя в Македоновке. — Тот изверг — он епископа-то нашего до смерти извести хотел. Шутка сказать: руку поднял на такого человека. Теперь у него рука-то отсохнет, у Фритигерна. Точно говорю.

Многие возражали: князь заставил Ульфилу собственные заповеди прилюдно нарушить, что верно, то верно. Но убивать епископа — того и в мыслях не держал.

Как бы то ни было, а не нашлось из всего прихода ни одного человека, кто не считал бы поступок Ульфилы совершенно правильным. Ибо чрезвычайно практический народ были эти готы. Заповеди всепрощения для воскресного разговора были весьма хороши и уместны; с удовольствием внимали им в церкви и всякий раз душой умилялись. Однако жизнь чаще поворачивала так, что пригоднее для нее оказывалось совсем иное.

Фритигерн все-таки сманил с собой несколько человек из «меньших готов»; но их было значительно меньше, чем он надеялся.
* * *

Второй раз Фритигерн наведался к Ульфиле в начале августа 378 года. Ульфила встретил князя неприветливо. Но на то и был хитрым лисом Фритигерн, чтобы к любой твердыне правильные пути отыскать.

— Зачем явился? — спросил епископ, видя, что князь один, без дружины (а раз один, значит, точно — хитрость какую-то затевает).

— Повидать тебя, — не обращая внимания на хмурый вид Ульфилы, приветливо ответил Фритигерн. — Передать, что все твои, что с нами ушли, живы и здоровы. Только Эохари ранен, но скоро и он будет здоровехонек. — С любопытством, почти детским, на епископа поглядел. — А ты что, действительно их всех отлучил, как грозился?

Хорошо же знал Фритигерн епископа своего, если с первых слов сумел этот лед растопить.

Ульфила проворчал:

— Не хватало еще, чтобы они умерли нераскаявшимися грешниками. Вот вернутся, тогда покажу им.

Вошли в дом, где Ульфила жил. Жилье было тесным и бедным, и князь сразу поежился: в ловушке себя почувствовал. Нарочитая эта бедность была вызовом, и Фритигерн, на лету ловивший любые намеки, понял и этот.

Без спроса Силена заглянул — посмотреть, как там ведет себя Фритигерн. Мало ли что. В последний раз не друзьями расстались.

Ульфила