Ульфила

учености, видимо, бывает, поскольку необразованным людям такая болезнь неизвестна.

Вези Ульфилу жалели и уходили, головой покачивая. И македоновские — те тоже жалели.

Авдеев сын, Меркурин, от отца возвратился через день после встречи и при Ульфиле опять осел. Новостей из родительского дома принес немного. Авдей пил больше прежнего. Старший брат, Валентин, кормил всю семью и до сей поры не нашел времени жениться, хотя уже давно было пора.

Пока Ульфила в доме таился и молчал, Меркурин по обеим деревням взахлеб рассказывал обо всем, что перевидал. О горячем Алавиве, о хитроумном и отважном Фритигерне. О подлом предательстве начальников ромейских и о том, как были наказаны ромеи. И об ульфилином подвиге: окрестил целое племя с обоими вождями его.

Хоть и молод Меркурин, а слушали его, точно почтенного человека. И многие уже заразились восхищением меркуриновым и к Фритигерну идти хотели, если выпадет случай.

Тогда Силена, прознав про то, решил епископа своего от странной его болезни пробудить. Как-то раз поутру, когда поесть принес, взял и бухнул в сердцах:

— Пока ты тут валяешься и света белого не видишь, чтец твой, Меркурин-то Авдеев, народ мутит.

Ульфила словам своего бывшего дьякона внял и в воскресный день в церкви показался. Встретили его криками и радостным смехом: исцелился Ульфила!

Поглядел пастырь на стадо свое прежним звериным взглядом. Выждал, пока притихнет. После спросил негромко:

— Что кричите?

— Тебе рады, — за всех ответил один.

Ульфила углом рта дернул: сейчас я вас обрадую.

Заговорил совсем не о том, чего ждали. Полчаса мучил разговором об обязанностях жены и об обязанностях мужа. Терпели «меньшие готы», ибо чуяли: припас для них Ульфила что-то, а сейчас испытывает.

И точно. Проповедь оборвал, как отрубил, разве что вслух не произнес: «Ну, будет с вас; надоело». И Меркурина выкликнул.

Тот побледнел.

— Я здесь, — сказал он.

Ульфила с ним взглядом встретился. Съежился Меркурин: как на чужого смотрел на него епископ.

— Выйди отсюда, — велел ему Ульфила.

Глазами людей обвел: не смеет ли кто возмущаться?

Меркурин закричал:

— За что?

Не повышая голоса, повторил Ульфила:

— Выйди.

И тут отцовские чувства в Авдее пробудились. Ухватил отпрыска своего за плечи и заревел:

— Не позволю с сыном моим так поступать!..

Ульфила и бровью не повел.

— Сына своего ты мне отдал, Авдей. А что я его при себе оставил — на то моя добрая воля.

Авдей покраснел так густо, что казалось, еще немного, и светлая борода его расплавится от жара. А Ульфила в третий раз и все так же спокойно проговорил:

— Авдей, сегодня он уйдет отсюда.

Тут уж другие заволновались. И хотя объяснений требовать не смели, видно было: решение ульфилино никому не по душе.

Силена Ульфилу за рукав потянул.

— Ты хоть скажи им, за что так с парнем…

Не Силене, а всему приходу ответил на это епископ Ульфила:

— Если не поняли вы еще, значит, и в самом деле оглохли и ослепли сердца ваши. Хвалил убийц Меркурин,