Царская дыба

не сможем возвращаться в-в т-темноте?

– Комаров не будет, – дерптский епископ повернул руки ладонями вверх. – Здесь очень свежий ветер. Неужели ты не чувствуешь?

Служка и вправду почувствовал – но ветер показался ему отнюдь не свежим, а темным и затхлым, словно дохнуло холодом из темного зева погреба. И промозглой, пронизывающей до самых костей сыростью... Хотя, какой еще может быть воздух на болоте?

– Да у тебя озноб, мой мальчик? Ты совсем замерз... – удивился дерптский епископ, так и не открыв глаза. – Ладно, в Питхалагарти ночь, так что ничего страшного. Ты видишь меня?

– Да, господин епископ... – удивился странному вопросу служка.

– Это правильно, – кивнул правитель и наконец-то открыл глаза. – Джетс вирст ду стербен, унд ди сееле дайне вирд сих ауф небеса емпортраген, плоть вирд дайне ин ди эрде, инд дас блут возопит ебер нью обители веггехен.

– Что вы говорите? – не понял мальчишка.

– Ты совсем продрог, устал, голоден и хочешь пить, – улыбнулся ему правитель. – Сразу все человеческие муки вместе. Нужно поскорее заканчивать, и избавить тебя от этих неудобств. Встань, и возьми кадушку под днище.

Служка поднялся, выполнив приказание священника. А правитель тем временем принялся рассматривать перстни, украшающие пальцы. Поднял глаза на мальчика:

– Какой из них нравится тебе больше всего?

– Вон тот, красненький в окружении зелененьких.

– Да, он действительно красив, – епископ снял перстень, не такой массивный, как остальные, но куда более дорогой, поскольку его украшал крупный рубин в окружении восьми маленьких изумрудов.

– Что же, если он тебе так понравился, то теперь он станет твоим навсегда, – священник уронил украшение в кадушку.

– Ой! – мальчишка пожирал подарок глазами, но достать его из кадушки не мог, поскольку держать снизу ее приходилось двумя руками. А правитель взял бурдюк с молоком, откупорил и опрокинул в деревянную емкость. – А-а...

– Потом, – остановил его непонимающее бормотание священник. – Инда верден мих ди альтерть-млихен гейсте унд харвинген дизер эрде црен.

– Что, господин епископ?

– Ставь его на землю. Осторожно.

Служка низко наклонился, ставя кадушку с молоком на землю, а дерптский епископ, положив ладонь ему на затылок, умело резанул ножом по горлу. Кровь хлынула в емкость, покрывая белую жидкость рисунком булата, мальчишка захрипел, пытаясь то закрыть рану рукой, то оттолкнуться руками от земли.

– Осторожней, ты меня забрызгаешь, – попросил его епископ. – Успокойся, все уже позади. Зато теперь ты перестанешь мерзнуть и бояться.

Поток живительной молодой крови иссяк, и одновременно обмяк служка, безвольно упав на колени.

Правитель здешних земель оттолкнул его в сторону, позволив телу медленно сползти в воду, а сам остановился над наполненной до краев емкостью, зябко засунув руки в рукава и громко призывая:

– Коммен зи хирхер алле, фер труцицх инд тирхц мих нихт, вер сиет нуд сиенд нихт, вер аух вей акц не знает, придите живые и мертвые, айлукси ерегти нерожденные,