Царская дыба

ожденные, коме кновинг анд нот кновинг...

В его речи путались русские и немецкие слова, французские и английские, слова вовсе неведомых на Земле языков, а многие призывы и вовсе не произносились вслух, предназначенные для совершенно иных ушей. Но не смотря ни на что призыв был услышан и понят, и вскоре в воздухе захлопало великое множество крыльев.

Первыми примчались мохнатые крылатые малыши – анчутки, похожие расцветкой и повадками на кошек, но только с человеческими руками и ногами, и рогатой головой. Они тут же устроили воздушный хоровод, ныряя вниз и тыкая мордочки в предложенное угощение. За ними примчались неотличимые от летучих мышей криксы, и почти одновременно полезли из воды пухлые розовощекие младенцы-мавки и голые зеленоглазые лопатницы. Неведомо как возникла золотоволосая полуденница, зачерпнула молоко ладонью, затем еще и еще, но вскоре отступила под напором более голодных гостей. Появился монах-болотник и, раздвинув корявым посохом прочую нечисть, наклонился к кадушке. Примчались веселые берегини с прозрачными стрекозиными крыльями, выбрался на холмик одетый в белые развевающиеся одежды жыцень, несколько толстокожих леших, жадно зашипела .неотличимая от болотной гадюки рохля. За более крупными существами подошли маленькие неповоротливые баечники, и мохнатые овинники, помахивающие длинной голой рукой. Зашебуршалась вверх по стенкам кадки всякая мелкая шушера вроде бурых и зеленых моховиков, одетых в травяные юбочки луговых, сереньких лесавок. Под конец появилась ленивая бабка-коровница, обычно ленящаяся ходить сама и тайком катающаяся на телегах от деревни к деревне. Она сунула вперед руки-грабли, согнула их к себе и принялась старательно облизывать.

Вскоре на лысой болотной кочке выросла огромная куча-мала из дорвавшихся до редкостного лакомства самых непохожих существ. Под конец дерптского епископа едва не столкнули в воду – но, по счастью, пир начал потихоньку затихать, а количество собравшихся на острове существ – уменьшаться. После полуночи правитель западного берега Чудского озера остался здесь и вовсе один.

Господин епископ поднялся, подошел к кадушке и достал со дна оказавшийся ненужным никому из нечисти перстень. Добродушно хмыкнул и одел его обратно на палец.

Он прекрасно знал древних обитателей этой планеты, поскольку в шкуре кое-кого из них ему тоже довелось побывать.

Знал, что большинство из них к роду двуногих совершенно безразличны, некоторые доброжелательны, а некоторые и враждебны. Но знал он и то, что два человеческих изобретения оказались несказанно вкусны для древней нежити: хлеб и молоко. Именно ради маленькой порции молока и горбушки хлеба готовы помогать хозяину в его делах овинники, домовые и кикиморы, именно их годами выжидает в темных углах терпеливый рохля, именно за их отсутствие мстят банники, криксы и баечники. Только молоком можно выманить к ненавистному человеческому жилью лесавок, болотников или мавок.

Но знал дерптский епископ и то, что молоко можно отравить – живой кровью. Живая