Царская дыба

клубников, прослушавших половину его разговора. В затуманенном вином сознании возникали и тут же рушились планы один фантастичнее другого, но с каждым разом Росину становилось все яснее, что фогтий прав: останавливать холеру им нечем. Ее и в двадцатом веке с трудом гасили, а уж сейчас...

– Семен Прокофьевич, – резко остановился он. – А иностранцев у нас на границе ловить сподручно? Ну, подержать их месяцок в карантине, чтобы заразу какую не привезли?

– Так больных, Константин Андреевич, и так не пущают.

– Больных мало, – мотнул головой Росин. – Здоровых нельзя. Какой у холеры инкубационный период? Блин, не помню!

– Что-то типа недели, – почесал в затылке Андрей.

– Неделя... Ладно, пусть две. – Росин снова остановился перед опричником. – Всех иностранцев, на Русь приезжающих, нужно на границе останавливать, и под замок на две недели сажать. Обязательно! Если не заболеют за это время – отпускать. И так до первых холодов.

Фогтий что-то неразборчиво пробормотал, всхрапнул и медленно завалился набок.

– Как можно, боярин? – пожал плечами Зализа.

– То ж купцы, посольские люди, бояре едут. Почто их под стражу сажать?

– Что бы холеру не провезли! – Росин сжал и отпустил кулаки. – Тайно чтобы не привезли, понял?

– Как можно бич Божий тайком, ако золотой за щекой, протащить? – покачал головой Зализа. – Не дело говоришь, боярин. Где же это видано?

– Я, я знаю, Семен Прокофьевич, – ударил себя в грудь Костя. – Ты мне поверь просто. Аето подступает, жара скоро встанет, поздно может быть. Нужно до середины лета все сделать, до самого пекла.

– Все в руке Божьей, Константин Алексеевич, – широко перекрестился опричник. – Милостью его живем, он мора не попустит.

– Да ты чего, Семен Прокофьевич? – не поверил своим ушам Росин. – Холера ведь! Ты хочешь, чтобы в Москве холера была?

– Господь не допустит, боярин Константин, – опять перекрестился Зализа. – Что ты такое говоришь?!

– Да не Господь, люди допустить не должны! Люди! Ну, Семен Прокофьевич, ты хочешь, чтобы царь умер?

– Да ты что, боярин!!! – Зализа повысил голос и изменился в лице. – Речи охальные ведешь...

– А ведь может, – Росин понял, что попал в больную точку и решил давить ее до конца. – Может царь умереть. Знаю я, что против него вся эта мерзость придумана, для его уничтожения лазутчика подбирают...

– Нислав! – во всю глотку рявкнул Зализа. – Сюда!

– А?! – бывший патрульный милиционер, сбивая по дороге столы, ринулся на призыв командира.

– Верно ли говоришь, Константин Андреевич, – пересохшим, как присыпанная из печки зола, голосом переспросил Зализа. – Верно ли, что крамола тебе известна, супротив государя нашего Ивана Васильевича затеянная?

Росин понял, что перегнул палку, и хмель из его головы улетучился в считанные мгновения.

– Верно ли... – не дождавшись ответа, начал повторять вопрос опричник.

– Да вы чего, ребята? – первой спохватилась Юля. – Мало ли, что спьяну человек сболтнул? Да пошутил он!

– Да правда, не надо так сразу...