Царская дыба

наш насущный даждь нам днесь, и остави нал долги наша, якоже и мы...

Костя поднял оружие и с изумлением понял, что дракон тает – становится полупрозрачным, местами обрывочным.

– Морок!

Под ногами с тихими смешками раскатились в стороны серые и бурые комочки, а в воздухе опять зашелестели крылья – на них ринулись летучие мыши. Впрочем, после котов они показались совершенно нестрашными, не смотря на всяческое желание куснуть маленьким ртом или царапнуть лапками. Люди просто отмахивались от них, с ужасом взирая на окружающие деревья, неожиданно оказавшиеся смертными врагами. И прислушивались к тихому шелесту, с которым забирались обратно в кроны воскресшие снова крылатые коты.

– Сюда, дети мои, идите за мной, – показался на краю поляны лысый монах с одутловатым лицом. – Торопитесь, пока не пришла ночь.

Монах повернулся и неспешным шагом двинулся в самую чащу – и ни одно дерево его не тронуло. Люди рванулись следом – ни одна веточка, ни один листок не шелохнулся. Воины вздохнули с облегчением, вытягиваясь в цепочку за новым проводником.

Вскоре чаща стала редеть, деревьев вокруг становилось все меньше и меньше, что, с учетом последних событий, казалось благом, не смотря на то, что вокруг стали проглядывать черные бездонные окна, поджидающие беспечные жертвы, а под ногами непрерывным ковром стелилась тонколистая болотная осока.

– Святой отец, – окликнул проводника Прослав. – А куда мы идем? Нам бы к северу повернуть...

Монах никак не отреагировал, продолжая уверенно шагать по широко раскинувшейся топи.

– Святой отец! Монах ускорил шаг.

– Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный, – забормотал Батовский смерд, тихонько осенив себя крестом. – Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь... – и Прослав перекрестил спину идущего впереди монаха.

Тот внезапно рассыпался в комок тины, потом медленно вырос до прежнего вида, но уже лицом к смерду и гневно прокричал:

– Что бы у тебя рука отсохла, сын мой!

Под мужиком разверзлась хлябь, и он провалился сразу по грудь.

– Это болотник! – заорал Прослав, в отчаянии лупя руками по разлетающейся в стороны ряске. – Не монах, болотник!

Росин моментально вскинул мушкетон и нажал на спуск. Грохнул выстрел, заряд картечи вырвал у монаха половину бока, обнажив состоящее из тины и водорослей нутро.

– Да пропадите вы пропадом, – сплюнул серым лягушонком монах, раскинул руки в стороны и упал на спину, расплескав в стороны холодную воду, и моментально в ней утонув.

Одновременно люди почувствовали, как опора под ногами исчезла, и они стали проваливаться в рыхлый влажный торф, моментально с жадностью облепивший подаренную нечистью добычу.

– А-а! – теперь уже от предсмертного ужаса кричали почти все.

В воздухе опять зашелестели крылья, крылатые кошки и мыши опять накинулись на практически беззащитных воинов, кусая их за носы и щеки, раздирая когтями руки. И одновременно