Череп епископа

нежной свинины. Рот тут же наполнился слюной. Хозяин дома сел во главу стола, придвинул посудину к себе, зачерпнул ложкой сверху самый большой кусок и целиком запихнул в рот.

- М-м-м... Какая вкуснятина! - Настя села рядом через угол, оперлась подбородком на сложенные в замок руки.

- Нравится?

- Сказочно... Ты что, всю ночь готовила?

Настя молча улыбнулась.

- Да ты совсем не спала, наверно?

- Мне не нужно, - еле заметно покачала она головой.

- А сама чего не ешь?

-Мне не нужно.

- Но раньше-то ты ела!

-.Раньше ты не знал, кто я такая. А теперь знаешь.

Никита остановился, вгляделся в ее голубые глаза:

- Слушай, скажи мне... А сколько тебе лет?

- Сколько лет? - удивленно приподняла она брови. - Что это такое?

- Ну как долго ты... - слово "живешь" Хомяк произнести не решился и спросил иначе: - Сколько времени ты уже существуешь?

- Время? - пожала она плечами. - Что такое время? Течет Нева, растут деревья. Приходит зима, возвращается лето. Мы рождаемся и умираем. Загораются и гаснут звезды. Что такое время? Появился ты. Мне нравится видеть тебя, прикасаться к тебе. Нравится потчевать тебя обедом и помогать в доме. Нравится ловить на себе твой взгляд и ощущать твое Дыхание. Мое время - это ты. Не станет тебя - и время опять исчезнет...

Глава 7

Стекло

Алевтина только собиралась пригласить мужа и приехавшего к нему лекаря в трапезную, когда в покои барина забежал подворник, и отвесил короткий поклон:

- Удот кричал, боярин!

- Хорошо, ступай, - отпустил смерда Зализа и потянул к себе саблю.

Обосновавшись в усадьбе сгинувшего в недрах Разбойного приказа боярина Волошина, Семен первым делом наладил сторожевую службу. На единственной ведущей к усадьбе тропе теперь постоянно таился один из подворников, предупреждая криком удота о появлении гостя, либо волчьим воем - о подходе вооруженных людей.

С тех пор еще никому не удалось застать государева человека, поставленного царем Иваном Васильевичем стеречь рубежи Северной пустоши врасплох - заспанным, неодетым или просто усталым. Имея в запасе несколько минут, Зализа всегда успевал опоясаться саблей, надеть рубаху из шелковой камки, заправить синие шаровары из блестящей повалоки в мягкие сафьяновые сапоги.

Не то, чтобы Семен любил наряжаться, как китайский мандарин - но человек государев права не имеет походить на безродного бобыля. Раз на службу царскую решился: голодным ходи, но князем выгляди.

- Шубу надень, простудишься, - безнадежным тоном сказал Юшкин, хорошо зная, что больной его не послушает.

Зализа небрежно отмахнулся и, положив руку на рукоять сабли, вышел на крыльцо, щедро подставляя открытую грудь осеннему ветру. Из все еще не закрывшейся раны на шее вырывался легкий хрип, но никаких шарфиков и повязок опричник также признавать не хотел: кровь более не течет, края зарубцевались стало быть, и кутаться ни к чему.

- Полгода еще хрипеть будешь, - мстительно пообещал ему в спину лекарь. - Пока дыра не затянется.