Хальдор из Светлого города

стому человеку туда так просто не попасть. Даже знатным аристократам из Желтых Камней вход за эту стену запрещен. Карается смертью.

Барон покачал головой.

— Середина Мира вовсе не там, — сказал он. Я могу сказать вам, где она на самом деле. Она отмечена ясенем Иггдрасиль. А ваша башня — это просто нелепое суеверие…

Трактирщица сложила пальцы «рогами», отводя беду.

— Что вы говорите, господин! Великий Один покарает за такие слова и вас, и меня.

— И меня, — пробубнили из-под стола.

Барон неожиданно фыркнул, словно услышал нечто забавное.

— Не покарает, — уверенно сказал он. — Делать ему нечего, подслушивать наши разговоры…

Женщина, пригорюнившись, опустила щеку в ладонь.

— Бедный вы, бедный, — жалостно сказала она. — Такой молодой, щедрый, красивый господин… — И, не договорив, запела могучим басом балладу о покинутой пастушке.

Из-под стола ее воодушевленно поддержал дребезжащий голосок пьянчужки. Раздвинув колени, трактирщица заглянула под стол.

— Вылезай, — сказала она, — хватит на сегодня с тебя, придурок.

— Скажите… — начал барон.

Трактирщица снова вынырнула со сладчайшей улыбкой.

— Я вся ваша, — заявила она.

Барон поперхнулся, шевельнул бровями и повторил:

— Скажите, если Хальдор еще жив, то где его нужно искать?

— Вас интересует мое мнение? — протянула Блондинка. — Ладно, скажу. Верней всего, что его отправили в сельские кварталы, на каторгу. Там сгинуло уже много наших, мокрушинских. А что? Я считаю — справедливо. Кто-то же должен кормить весь город? — Она махнула рукой. — Если он вам так уж нужен, то ищите за пятой стеной.

— Вы уверены?

— Полную гарантию дает только могильщик, — сказала Блондинка.

— А магистр ордена Путеводной Нити может быть что-нибудь знать? — спросил барон.

Трактирщица энергично покачала головой.

— Не думаю. Ваш Хальдор не был членом Ордена. Он же был кто, ваш Хальдор? — Она легла грудью на край стола. — Он был просто дохлый, замученный подмастерье. Паршивый щенок он был, и я не понимаю, зачем такому господину, как вы, какой-то там Хальдор…

— Это уже не ваше дело, — отрезал барон и встал.

— Как хотите, — вздохнула женщина. Она сделала попытку вторично поцеловать его руку, но в этот момент на свет выполз, наконец, истерзанный похмельем неудачник, и барон с удивлением увидел знакомое лицо. Это был писарь роты Верзилы Кьетви, щуплый, озлобленный человек лет пятидесяти, который всю жизнь мечтал о военной карьере и тщательно изображал из себя рубаку и бретера. От его мелочных доносов роту спасало только непобедимое отвращение, которое питал к подобного рода людям Верзила Кьетви. Барон ненавидел этого стукача так, как может ненавидеть только тринадцатилетний мальчик. Поэтому в ответ на жалкую злобу, вспыхнувшую во взоре писаря при виде свидетеля его унижения, барон только усмехнулся. направляясь к казарме. Он заранее предвкушал встречу, которую с его легкой руки устроят писарю солдаты.

27

Была глубокая ночь, и Город наполнился храпом и сонными вздохами.