Ульфила

нил чтец, явно считая этот разговор лишним.

Но Евсевий только хмыкнул.

— Слова-то не цеди, отвечай, когда тебя спрашивают, — назидательно сказал старик епископ и уставил на чтеца узловатый палец. — Нам, старикам, позволено быть любопытными, потому как времени на вежливость уже не отпущено…

— Как тебе угодно, господин, — сказал чтец. И оглянулся — не пора ли к выходу.

А Евсевий продолжал въедаться со своими распросами.

— Родители твои кто?

— Они рабы, — сердясь, ответил варвар. И носом фыркнул.

Евсевий рассмеялся, довольный.

— Когда будешь епископом, найми учителя. Пусть обучит тебя манерам.

— Епископу манеры не обязательны, — сказал варвар. Ядовито так сказал, точно намекал на что-то.

Евсевий улыбнулся еще шире.

— Да, — согласился он. — Но это производит впечатление. — И неожиданно скакнул мыслью: — Где ты так выучился греческому?

— У нас дома говорят по-гречески.

— Ах да, ты же каппадокиец… Твои родичи — они не из тех ли, кого везеготы при Галлиене угнали?

— Из тех, — сказал чтец. И поглядел епископу прямо в глаза. После такого взгляда лучше бы старику прекратить распросы.

Ибо глаза у готского чтеца карие, а сейчас — то ли от усталости (весь день чужие слова с языка на язык взад-вперед гонял), то ли от освещения яркого — у самой лампы стоял — казались звериными, желтыми.

— Ладно тебе злиться, — сказал Евсевий примирительно. — Дай— ка мне лучше вина из того кувшина. — Показал на столик в другом углу комнаты. — Только разбавь, там рядом вода есть, в чашке.

Готский толмач мимолетом поглядел в темноту, где сидел второй римлянин.

Евсевий, заметив этот взгляд, хмыкнул.

— Глазами не шарь, намеков не делай, чтец, ибо тот, на кого сейчас смотришь, — епископ Демофил, и по возрасту он вдвое тебя старше.

На это варвар ничего не сказал. Молча прошел к столику, сделал все, как было велено, поднес чашку к губам Евсевия, помог выпить. Старик снова откинулся на подушки, помолчал, пошевелил губами.

— Каппадокиец, из пленных… — повторил задумчиво.

Варвар смотрел на него сверху вниз, стоя с пустой чашкой в руках. И так долго молчал, что Евсевий, наконец, заметил это. Встрепенулся на своих подушках.

— Что? Не по душе тебе что-то?

Тогда варвар сказал:

— Мой народ — вези.

С нескрываемым любопытством взирал на него Евсевий. В его душе точно вскричал кто-то громким голосом: нашел, нашел!..

— А молишься ты на каком языке, толмач? — спросил старик.

— Что? — Варвар растерялся. — По-гречески…

— Да нет, — нетерпеливо сказал Евсевий. — Нет, в мыслях, когда ты без людей, наедине с Богом.

— Бог читает прямо в сердце, минуя языки и слова, — сказал варвар.

Евсевий зашел с другой стороны.

— А твои слушатели, в церкви, которым ты читаешь Писание, — они-то понимают, что ты им читаешь?

— Да.

— Что же, они все каппадокийцы?

— Нет, не все.

— Да как же они понимают твой греческий?

Варвар молчал. Евсевий сверлил его глазами и сердился.

Отвечать толмач не хотел. Но его с детства