Всё или ничего (СИ)

- Я хочу, чтобы ты мне все рассказал, - прошептал Эдмунд, легко поцеловав мужа в щеку. - С самого начала.

- Ты уже все знаешь, - хрипло пробормотал альфа.

- Нет, Чезаре, - Эдмунд прижался к мужчине еще сильнее, обнял за шею. - Я не знаю, что ты тогда чувствовал. Я не знаю, что ты думал. Я не знаю, что ты думаешь сейчас. А я очень хочу это знать.

- Это уже неважно, - Чезаре будто опомнился. Руки опустились на талию мужа, сжали ее.

- Не лги мне, - прошептал Эдмунд, чуть отстранившись, чтобы Чезаре видел его глаза. - Пожалуйста, не лги мне.

Альфа молчал. Внутри все начинало странно дрожать, и Чезаре не мог унять эту дрожь. Он понимал, что должен рассказать все мужу. Эдмунд заслужил право знать все от начала и до самого конца. Но… Чезаре просто не мог. Страшно было вымолвить хоть слово. Видят Боги, на суде было во сто крат легче. Мужчина говорил все Аяле, не вкладывая в рассказ ни единой эмоции. А здесь… Эдмунд хотел именно эмоций.

- Синеглазка… я не могу, - негромко сказал Чезаре. - Я не могу.

- Почему? Что случилось, что ты так боишься мне рассказать? - с болью в голосе спросил Эдмунд. Его слова отозвались тупой болью где-то в сердце.

Альфа глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

- Я не хочу рассказывать тебе о войне, - негромко начал мужчина. - Там нет ничего кроме грязи и крови. Как и во всей моей жизни. В рабстве… думаю, ты догадываешься, что там было. Я не имел никаких прав, меня могли лишить еды или воды за неповиновение или же вовсе убить. У первого… хозяина я вспахивал поля под испепеляющим южным солнцем. В первую же неделю вся кожа покрылась волдырями, нас всех тошнило и постоянно клонило в сон. Некоторые умерли. Я… плохо работал. Не помогали никакие наказания, и меня продали во второй раз. Так продолжалось довольно долго, пока однажды я чуть не прирезал своего последнего владельца, - Чезаре коротко усмехнулся. - Это был толстый ростовщик. Он визжал как свинья на бойне, хотя я не успел его тронуть. Его маленькая шавка спасла его толстое брюхо. Так я попал на арену.

Чезаре помолчал. Дальше говорить становилось тяжелее. Альфа прикрыл глаза, облизнул губы.

- На арене… нас там содержали гораздо лучше. Конечно, если мы приносили доход. Особенным смаком было выставить свежекупленного новичка против двух-трех противников, выдав только меч в руки. Я не стал исключением. Это ощущение… когда твой самый первый бой… Ты чувствуешь себя будто в клетке. Вокруг ревет толпа, и ты ничего не слышишь кроме их криков. От них разрываются уши. А в этот момент на тебя идет три человека с совершенно конкретными намерениями пустить тебя на рагу.

На арене я четко усвоил одно правило: или ты, или тебя. Там не было вариантов. За два года я стал фаворитом. Я… убивал с одного удара, толпа скандировала мое… имя. Именно там мне дали кличку. Меня назвали Зверем и… я стал им, - Чезаре взъерошил волосы, он начал говорить скорее, будто оправдываясь. - Ты не представляешь себе, что это такое. Когда ты спишь, ешь и убиваешь. Я не стал забывать все на свете: семью, друзей. Жизнь до этого.

Эдмунд осторожно поглаживал мужа по плечам, будто успокаивая. Он чувствовал, как ему больно, и понимал, что это только начало. Чезаре замолчал, а омега не желал торопить его. Но пауза значительно затянулась.

- Что случилось потом? - тихо и ласково спросил омега. Чезаре странно посмотрел на него.

- Потом? - как-то рассеянно переспросил мужчина, будто мыслями он был далеко отсюда. - Потом пришел человек. Он маленьким и хрупким, я не понимал, зачем он меня… купил. Потом только понял. Магического дара в нем было совсем мало, а желания стать сверхчеловеком… Он желал возвыситься над всеми людьми как Бог, - Чезаре потер шею, отвел взгляд и стал смотреть куда-то поверх головы мужа, в одну точку. - В первый же день он выставил меня против каких-то монстров. Я… не мог поверить своим глазам, ничего не видел страшнее. Когда я выиграл… Боги, лучше бы проиграл! Потому что потом… - альфа запнулся и так и не смог продолжить.

- Стало только хуже, - закончил за него Эдмунд.

- Да. Я не помню точно… всегда было очень темно, ничего не видно, даже собственной руки. Нас чем-то поили, я не мог понять зачем. Когда поить стали чаще… Я перестроился. Это ужасно, все ломается, чтобы перестроиться. Но… никто не перестраивался. Люди умирали в… агонии. Были… дети. Они перестраивались… чаще. Но не так, как он хотел. Они теряли разум. Пандар был прав… спасение в безумии. Я этого не понял, поэтому… я был ему так интересен.

- Что… он делал?

- Когда я перестроился… Боги! Эдмунд! Зачем тебе это нужно? - воскликнул альфа, но омега даже не моргнул. Но так смотрел на Чезаре… Никогда на него так не смотрели. Бесконечное сострадание и… что-то еще. Альфа не мог понять, что именно это было. - Ему было интересно, через что я могу пройти. Каков мой предел. Как быстро зарастают раны, сколько можно выжить без воды или без еды. Что со мной можно делать.

Однажды… я вырвался. Случайно. Кто-то плохо закрепил цепи, я был в своей… боевой форме, поэтому удалось высвободить одну руку. Я так ударил его, что он отлетел к противоположной стене, - Чезаре жутковато усмехнулся. Эдмунду стало почти страшно. Он чувствовал его боль как свою. - О, он был в ярости. На какой-то момент он забыл, что я его любимый экземпляр. Он приказал бросить меня в яму.

- Так ты сломал спину, - пробормотал Эдмунд, распахнув глаза.

- Да, - тяжело кивнул мужчина. - Это была не яма, а высохший колодец. Там… обитал Пандар. Они ожидали, что он меня сожрет. А он оказался… разумный. Змей вылечил меня как мог. Я пробыл там три месяца. Маг… не трогал меня. Он любил приходить и смотреть, что мы делаем. Наблюдал как за насекомыми в банке.

А мы не теряли времени. Когда выдался удобный момент… У Пандара длинные когти. Они прорезают все, впиваются в камень. Он забрался наверх, а потом вытащил меня. Творилась какая-то суматоха. Это было… легко. Мы оказались гораздо быстрее, сильнее, чем все остальные. Пандар очень ядовит, ему достаточно только поцарапать человека. Минуты через три он умрет. Нам пришлось… убить всех, - выдохнул Чезаре. Что-то изнутри сжимало его, мешало дышать. Альфа не мог больше говорить, голос пропадал. - Совсем. Я не могу…. не было выбора, - альфа закрыл лицо руками, весь сгорбился. Эдмунд обнял его и крепко прижал к себе. - Их было четырнадцать. Дети. Мы не могли взять их с собой, они никому не нужны. Миру не нужны уроды, миру никто не нужен. Всем было наплевать, даже если кто-то видел что-то странное… не обращали внимания, - в голосе Чезаре появилась злость. - Когда мы вышли… я… это было страшно. Я впадал в ярость, мог убить просто так. Пандар пытался сдерживать меня. А я… я ничего не понимал, ничего не чувствовал кроме ярости. Я хотел только убивать.

Змею удалость… удержать меня. Не дать сорваться окончательно. Мы не могли найти никакую работу. Я бросался на все живое, Змей не мог показать лица. Мы ударились в разбой. Потом контрабанда. Пиратство. Остальное ты знаешь.

А потом я встретил тебя. Это… это было как удар под дых, - Чезаре поднял глаза на омегу. - Ты был другим. Будто не из этого мира. Я не мог уложить тебя в свою систему, ты рушил ее. Ты такой светлый, добрый. Ты создан, чтобы любить. А я… меня создали, чтобы я все разрушал. И я только это и умею, - альфа глубоко вздохнул. Он прикрыл глаза, руки перекочевали на подлокотники. - Я не буду… больше держать тебя. Ты можешь уйти.

Чезаре замолчал. Эдмунд не мог поверить своим ушам. Чезаре был готов отпустить его. И он был уверен, что омега захочет уйти. И поразило Эдмунда гораздо сильнее. Омега придвинулся к мужу в плотную, наклонился к его уху.

- Ты ни в чем не виноват, - прошептал Эдмунд. Чезаре будто вздрогнул, руки сильнее сжали подлокотники. - Ты. Не виноват.

- Ты не понимаешь, - пробормотал альфа, закрыв глаза. - Я чудовище. Я не могу смотреть на детей, потому что вспоминаю тех. Я их… Я до сих пор помню их глаза. Иногда безумные. Иногда… они все понимали. Я не могу, Эдмунд. Я просто не могу. Этому нет оправдания. Нет прощения.