Чаша гнева

гих веков, проведенных Чашей в тварном мире (как она попала сюда, оставалось сокрытым), считали себя ее владельцами или хранителями…

В груди каждого он видел сердце – пылающий теплым светом шар размером с кулак.

У одних сияние его было сильнее, у других слабее, у каждого имело свой оттенок, от чисто-белого до охряного. Но у всех его частично скрывали уродливые грязные пятна. Они могли быть больше или меньше, но даже у брата Ричарда, которого Робер увидел молодым, они были.

А потом Чаша словно превратилась в зеркало. Молодой нормандец обнаружил в нем себя, и шар чистого белого огня, светящийся даже сквозь одежду и кольчугу, не был омрачен ничем.

"Только полностью чистый сердцем человек, тот, кто подобен моим создателям, может говорить со мной и остаться в живых" – пришла мысль, чужая и холодная до озноба.

– Я не хочу, – прошептал Робер, – нет! Мне не нужно этого!

"Поздно! – отдающийся внутри черепа, точно в огромной пещере гулкий голос заставлял трястись все тело. Вокруг рыцаря плясала стена огня высотой в туаз. Жар был такой, что спекся бы и гранит, и только сила Чаши позволяла человеку выжить в этом аду. – Я слишком долго была в дремоте! Теперь же пробудилась, и готова выполнить свое предназначение!".

– И каково же оно? – Робер ощущал, как пересохли его губы. С каждым вдохом в горло проникал опаляющий воздух, внутренности горели, требуя прохлады.

"Смотри!" – и очередное видение обрушилось ему на голову лавиной вспышек.

Он летел над землей, далеко внизу зеленели леса, видны были голубые нитки рек, темнели пятнышки селений, странно маленькие стены городов и замков. Из Чаши, которую держал в руках, потоком лился огонь. Падая на землю, он поджигал все, чего касался. Зелень обугливалась и чернела, гибли посевы, дым поднимался от пылающих домов, трескались прочнейшие стены донжонов…

Даже сюда, в поднебесье, долетали крики сгорающих заживо людей.

"Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце, – вспомнил Робер откровение Иоанна Богослова, – и дано было ему жечь людей огнем".

"Я есьмь Гнев Господень! – от обрушившейся на него мощи Робер зашатался и упал на колени. – Гнев воплощенный, и я могу дать тебе великую силу и власть надо всем миром…". – Нет! – закричал Робер, ощущая, что силы покидают его. – Замолчи! Нет!

Он упал на землю, успел ощутить ее холод, и сознание оставило его… 4 февраля 1208 г. Овернь, окрестности города Виши

"Привиделось!" – была первая мысль, когда Робер открыл глаза. Он лежал на той же куче веток, накрытый плащом, и холодок слегка пощипывал тело. Сквозь ветви просвечивало поднимающееся на востоке солнце – если верить ему, то он проспал почти сутки.

Солнечные лучи пригревали, мягко намекая на то, что совсем скоро придет весна.

"Померещится же такое!" – с этой мыслью Робер сел, и тут же ощутил, как на лбу выступает холодный пот.

Чаша, которой полагалось покоиться в мешочке, преспокойно стояла на земле, и ее бока легкомысленно золотились. А вокруг чернел круг оплавленной земли