Чаша гнева

огда Робер взял ее в руки, то она показалась обжигающе холодной, словно пролежала день в снегу. Он поспешно спрятал ее в мешочек и вскочил в седло. До Марселя еще оставались многие десятки лье.

7 февраля 1208 г. Овернь, окрестности города Клермон

Три дня петлял Робер между гор, настолько диких, что казалось – люди здесь не жили никогда. Пересекал потоки с прозрачной и холодной водой, двигался ущельями, стены которых оставляли только узкую полоску неба вверху. Пастухи в длинных плащах, пасущие стада косматых овец, смотрели на него с удивлением и подозрением.

Он точно заблудился бы, не веди его некое чувство направления, появившееся после "беседы" с Чашей, воспоминания о которой до сих пор повергали Робера в ужас. Оно подсказывало, какую из двух тропок на горной развилке выбрать, в какое ущелье свернуть, чтобы потом не пришлось возвращаться из скального тупика.

Эту ночь он провел на берегу крошечного озерка, круглого, как монета. В спокойной воде отражалась луна, недавно миновавшая полнолуние, но все еще толстая, загадочно мерцали звезды, подмигивая своим двойникам в небесах.

Ночь была тиха и дышала миром.

День принес иное.

Не проехал Робер и лье после стоянки, как слуха его достигли докатившиеся с юга голоса труб, какими обычно отдают приказания войскам.

Он двинулся вперед с удвоенной осторожностью, и вскоре горы раздались в стороны, открыв довольно широкую равнину. На ней с остервенением, достойным лучшего применения, уничтожали друг друга два отряда рыцарей. Над одним из них вились золотые с синей рыбой знамена Дофина {[258]} Овернского, графа Клермона и Монферрана, известного трубадура, а над другим – лазурные с алой перевязью гербы графа Овернского, Ги II, прославившегося на всю Францию как отъявленный разбойник.

Схватка шла с необычным для войн между знатными сеньорами ожесточением. Обычно противника старались оглушить, чтобы взять в плен и позже получить выкуп. Здесь же бились не на жизнь, а на смерть. Звенела сталь, трещали щиты и доспехи, ржали лошади, воины с грохотом падали на землю.

Какая из сторон берет верх, понять сразу было сложно.

Роберу, укрывшемуся в густом ельнике, оставалось только наблюдать.

Закончилась схватка лишь к полудню. Победители, которых осталось едва ли с десяток, с непонятной яростью набросились на оруженосцев потерпевших поражение. Те в испуге бросились врассыпную.

Одна из вьючных лошадей метнулась в том направлении, где укрывался молодой нормандец. С топотом взлетела по пологому склону, выбрасывая из-под копыт мелкие камушки, с треском вломилась в заросли и замерла.

Глаза животного были вытаращены, по морде стекала пена. На спине горбами топорщились мешки с поклажей.

– Тихо-тихо, – Робер успокаивающе поднял руку и осторожно шагнул вперед. Лошадь захрапела и шарахнулась в сторону.

– Тихо, – повторил рыцарь, делая еще шаг, – никто тебя не обидит. Спокойно, маленькая, спокойно!

Он сделал еще шаг и поймал животное за узду, коснулся носа, осторожно погладил