Царская дыба

мая, что вполне может сама сесть на него сверху, то ли специально побуждая своего возможного господина к решительным действиям, заставляя проявить волю, власть и желание. Игорь, после долгого воздержания, долго размышлять над этими хитрыми уловками и дальними помыслами оказался неспособен, он просто подмял полонянку под себя, раздвинув ее ноги своими, и вошел – грубо, торопливо, жадно. Женщина застонала, заскребла ногтями по спине, одновременно обхватив ногами его спину, а Картышев упрямо пробивался к своей цели, забыв про время, ласки и возможность других положении, пока волна наслаждения не смыла блаженный морок с его сознания.

Тяжело дыша, он поднялся, подошел к окну, прикоснулся пальцами к холодному стеклу, раскатанному его же собственными руками.

– Покурить бы счас...

– Принести попить, Игорь Евгеньевич?

– Да уж, до курева тебе не дотопать, – усмехнулся Картышев и ощутил прикосновение к своему плечу:

– Оставь меня при себе, Игорь Евгеньевич... Хоть на время.

– Как тебя зовут-то?

– Мария...

– А лет сколько?

– Осьмнадцать уже.

– А мне тридцать шесть...

Игорь повернулся к ней, обнаженной, провел рукой по волосам. Что могло ждать ее в этом мире? В Ливонии своей отец, а то и хозяин их деревни, отдали бы ее своей волей крепкому мужику, чтобы в сытости жила, хозяйство крепила, детей рожала, за скотиной ухаживала, еду готовила. Теперь, в плену, Зализа с тем же правом повелевать мог отдать ее за любого смерда, и она стала бы рожать детей, ухаживать за скотиной, готовить еду. А мог опричник отдать ее и татарину, и она... Станет рожать ему детей, ухаживать за скотиной, готовить еду. И кажется ей сейчас, что дома куда легче – но муж вполне может поколачивать ее каждый день, не зарабатывать на хлеб для нее и детей, и на ней же срывать всю злость. А в персидском гареме ее станут одевать в шелка, одаривать золотом и ласками, кормить сластями и фруктами – недаром старик Грибоедов описывал, как многие русские пленницы отказывались возвращаться домой, в послепетровскую нищету... А могут и засадить не понравившуюся рабыню в скотный сарай, чтобы там и ухаживала, там и жила. Прав Зализа, доля женщины зависит только от везения. И везение это – мужчина, что рядом всегда будет.

– Оставишь, Игорь Евгеньевич?

– А чего мне еще тут искать? Замуж возьму. Пойдешь?

– У-у... – пискнула она, подпрыгнула и повисла у него на шее. Вообще-то, Картышев понимал, что именно этого она и добивается, но все равно – радости такой не ожидал.

– Жалко, Росин в Москве, – хмыкнул он, запуская пальцы в волосы выбранной навеки жены. – Останется холостяком.
* * *

– Чего ему от нас нужно? – Костя с непониманием осмотрел собравшихся в небольшой палате с расписными стенами бояр и нескольких женщин, в обязательных кокошниках, длинных пышных юбках и коротких душегрейках. Каждый раз, когда он видел торжественно одетых бояр, у него возникало ощущение, что наступила зима. Хотя Росину и в рясе из тонкой шерсти было жарковато.

– Государь видеть желает,