Череп епископа

ких боевых коней - без них орденцы чувствовали себя безоружными. И именно эти кони успели истребить большую часть захваченного в деревне фуража.

- Вы собирались обеспечить нам снабжение, господин епископ, - напомнил сын орденского магистра.

- Для захвата Новгорода, сын мой, для захвата Новгорода, а не для сидения у мелкой пограничной крепостицы. А здесь мы собирались оставить базу, чтобы не зависеть от бредущих за тридцать миль обозов! Здесь у нас должны были найтись трофейный фураж, сани, лошади. Здесь они лежат, а не на другом берегу! Завтра сюда доставят припасы, необходимые для перехода до Новгорода. Но, господин кавалер, именно для перехода, а не для топтания на одном месте!

- Завтра к полудню, - заиграл желваками рыцарь Иван. - Завтра к полудню вы сможете выбрать для себя в Гдове самый лучший дом!

- Я вам верю, сын мой, - с неожиданной легкостью согласился священник. - Вы очень талантливый молодой человек. У вас должно получиться.

* * *

Солнце еще только раздумывало, подниматься ему над горизонтом, или отложить это на другой день, когда пищали и бомбарды дружно выплюнули в крепостную стену первые ядра. В деревне Подкурье в это время орденские оруженосцы и епископские дворяне выстраивали кнехтов в отряды и уводили к городу, а рыцари вновь облачались в полный доспех, выходили на улицу, шли к помосту, сколоченному по образцу тех, что ставят на турнирах, откуда слуги и сажали их на коней.

Нет, сегодня цвет Ордена идти в бой не собирался - именно поэтому кавалеры не ленились надеть на себя все до последней кинжальной цепочки. С одной стороны, полная нагрузка была нужна боевым лошадям для привыкания, с другой - зрелище десятков закованных в непрошибаемую, сверкающую на солнце броню должно хорошенько припугнуть засевших в городе язычников и побудить их сложить оружие как можно скорее.

Рядом с командующим небольшой, но сильной армией гарцевал дерптский епископ, чья темная монашеская ряса, накинутая поверх мехового дублета, резко контрастировала с окружающей сталью.

Куртина под непрерывными ядерными ударами уже давно покрылась трещинами, и каждый раз вздрагивала, словно поставленный на ребро ломтик сыра. То, что она обвалится в ближайшее время, стало ясно не только атакующим, но и обороняющимся - и красные войлочные колпаки стрельцов над каменными зубцами уже не мелькали.

Залп!

Стена рыхло содрогнулась, но устояла. Епископ посмотрел на нее, на сына Кетлера, на небо. Солнце еще только-только поднялось над горизонтом, и до полудня оставалось много времени, и тем не менее рыцарь Иван нервничал, хотя голову в сторону священника не повернул ни разу. Он держал свой шлем на сгибе локтя, оставаясь только в стеганном подшлемнике и кольчужной шапочке, и сосредоточенно наблюдал за работой бомбардиров. Те перезарядили пушки, поднесли фитили к запальным отверстиям:

Залп!

Стена мелко затряслась. Бомбардиры кинулись прочищать стволы. Не дай Бог в них останется хоть одна тлеющая соринка! При засыпке пороха заряд неминуемо