Череп епископа

астая толстой зимней шерстью, такие же красавцы, выращенные и обученные ратной работе уже здесь, в Замежье. Породистые туркестанские жеребцы отличались от боевых русских коней тем, что были способны проходить за день до ста верст но после двух-трех дней такой скачки нуждались в нескольких неделях отдыха. Когда-то это помогало степнякам в их набегах на русские рубежи: налетев и пограбив, они недосягаемыми уходили далеко в родные просторы, на роздых. Но вскоре упорные русские ратники научились догонять их на своих крепких скакунах, проходящих за день вдвое меньше, но, благодаря заводным коням и хорошему корму, умеющих делать это постоянно на протяжении недель и месяцев.

С тех пор породистые степные кони в основном начали приходить на Русь уже в качестве дорогого товара, и боярин, собираясь совершить не очень дальнюю стремительную ездку, теперь седлал не кряжистого воронежского или муромского жеребца, а узкомордого "турка".

К тому времени, когда кони отдышались, устье Ижоры осталось по левую руку и опричник, перекрестившись на возвышающийся над часовней крест, свернул на поляну перед несколькими темными рубленными избами, громко позвал, закрыв ладонью рану на горле:

- Антип!

Вскоре у одного из домов отворилась дверь, выглянул взлохмаченный мужик с длинной седой бородой. Крещеный чухонец был в селении старостой - за выплату тягла государева отвечал, за сохранение в исправности лесных тайников, за поведение односельчан тоже он спрос держал.

- Принимай гостей, Антип, - спрыгнул на землю опричник. - Коней оботри, попоной накрой, в тепло не ставь. Боевые лошади, к улице приучены.

- Помилуй, боярин, - испугался чухонец. - Нет у нас теплых сараев. Даже кур и свиней пришлось в дом увести.

- Вот в освободившийся сарай и поставь.

Здесь за коней Зализа уже не боялся. За годы служения государю на здешних рубежах он трижды отгонял от этой деревни непрошеных гостей, одиножды поймал заведшегося неподалеку татя. Чухонцы знали, чем занимается на Неве опричник, знали, за что платят тягло царю, и государева человека уважали. Тут всегда можно было отдыхать спокойно, не боясь крамолы или недогляда. И самого накормят досыта, и коням ячменя не пожалеют.

* * *

Прослав, раб кавалера Хангана, рыцаря дерптского епископства, разгрузил сани во дворе замка, взял лошадку под уздцы и повел ее к воротам, поминутно опасаясь повелительного окрика сенешаля. Однако тот или отвлекся, следя чтобы Харитон и Бронислав аккуратно складывали привезенные из леса дрова, или вправду не успел придумать для серва новой работы.

Крестьянину удалось благополучно покинуть прямоугольный внутренний двор и он, радостно свалившись в сани, облегченно тряхнул вожжами:

- Н-но, пошла кляча!

На самом деле восьмилетняя Храмка была не то что не клячей, а крепкой и сильной кобылой, исправно работающей и в поле, и в повозке. Кроме того, за свою жизнь она успела принести четырех жеребят, из которых господин забрал только трех, а четвертого милостиво разрешил продать