Царская дыба

ами не раз на треть версты, а через каждые триста шагов. Видать, и здесь стояли литые московские чугунные пятнадцатигривенные пищали, либо короткие бронзовые тюфяки, накрепко примотанные к бревнам.

Что поразило опричника – так это обилие вдоль речного берега причалов, и ладей возле них. По влажным дощатым помостам постоянно сновали мужики с объемными тюками, мешками, бочками, где разгружая, а где и загружая корабли. Подъезжая к городу по обычной дороге, подобного оживления Зализа не видел ни разу.

Он привстал, внимательно вглядываясь в отдыхающие у берега суда, задумчиво облизнул губы:

– Что-то не видно ладьи Ильи Анисимовича... Уж не продал ли старый разбойник полонянок на рынке, и не отправился ли снова бороздить холодное Варяжское море? Ну, я ему тогда устрою родные реки!

Лоймы прошли вдоль всего города, но приметной баженовской ладьи так и не заметили.

– Ладно, Прослав, – решился опричник. – Правь к свободному причалу, там разберемся.

С веслами одноклубники управлялись куда более ловко, нежели с парусами, а потому без особого труда поставили свои лоймы борт о борт с лодкой Прослава, быстро увязавшись носами и кормами, чтобы не развернуло течением.

От городской стены к ним тут же устремился мужик в черных полотняных штанах, легкой белой сатиновой косоворотке с шитым алой лентой воротником, и с большой окладистой, иссиня-черной бородой.

– Доброго вам здоровья, гости дорогие, – с готовностью поклонился он, и указал опричнику на болтающуюся на поясе саблю. – Ты меч-то на кораблике оставь, а то кабы стража не осерчала. У нас, чай, не Европа, лихих людей опасаться не след.

– Я человек государев, Семен Зализа, слыхал? – вскинул подбородок опричник. – А ты кто таков, чтобы в саблю, Ивану Васильевичу целованную, пальцем тыкать?

– Прости Бога ради, не узнал, – поклонился мужик вдвое ниже, и трижды испуганно перекрестился, вытянул нательный крестик, поцеловал. – Крестом-Богом клянусь, не узнал. Гостей торговых каженный день по полсотни приходит, глаз совсем замутился...

– Ладно, – остановил его причитания Зализа. Опричник с полной ясностью подозревал, что пскович вообще ни разу в глаза его не видел и о существовании не подозревал, но боиться сказать прямо, что приехавший воевода в богатом вольном городе – всего лишь мелкий безызвестный боярин. – Кто таков?

– Артельный я, Кондратом Репиным кличут. То вары грузим, склады-погреба сдаем, лавку можем присоветовать с купцом честным...

– А Баженов Илья Анисимович тебе известен?

– А как же! – выпрямился во весь рост мужик, и Зализа не без обиды понял, что богатого купца уважают здесь поболее, нежели воеводу, живот свой за Русь Святую не жалевшего. – С месяц назад с мелким товаром и крупным полоном пришел, но полон продавать не стал, цену ждет. А ладью свою воском и шпабами загрузив, с кормчим в Нарву расторговываться отправил.

– Это дело, – с облегчением кивнул опричник. – Причал чей?

– Хамовной сотни купца Ерофея Ругова. Я его сей час покличу.

– Не нужно, – остановил