Все демоны Ада

Секунда — и тьма окутала меня, заполняя собою все пространство.

***

Я чувствую, как кровь течет по моим венам: клап, клап, клап — вот так. Этот звук становится все громче, вследствие чего подключаются другие органы чувств, вроде обоняния, осязания и… зрения. Как только я открываю глаза, столб света врезается в них, и не совсем по своей воли я прячусь куда-то за дуб, укрываясь от ядовитых лучей

Моим телом что, кто-то управляет?

Сюрприз вполне ожидает, когда я прислоняюсь… сильной? — спиной к могучему дереву и лишь краем глаза вижу, что сосуд, в котором нахожусь, не принадлежит мне. Сотканное из сплошных мышц тело, отсутствие груди, зато присутствие кое-чего другого — явно не мое.

Дежавю накатывает на меня слабой волной, и я собираюсь паниковать или — ну, не знаю — снова разглядывать эту мужскую форму, но меня кое-что останавливает: управление телом мне не подвластно, как и — эмоциями. За меня выполняет все…

«Эйдан», — подсказазывает создание, затуманенное мутной пленкой, которая постепенно исчезает, ворачивая мои воспоминания.

Точнее, я в теле Эйдана и не могу объяснить, что происходит вообще. Он — вот, кто регулирует все движения и рассматривает до боли знакомый мне сад, где растут розы — такие же, как возле моего охотничьего дома, а далее прислоняется к дубу и каменеет. Его сердце, что чувствую, как свое родное, неистово колотится о грудную клетку, грозя ее разбить на мельчайшие песчинки, глаза ловят какие-то две фигуры, что останавливаются на лестничном пролете, отчего у… меня в груди происходит какая-то эмоциональная буря: смесь счастья и злости. После того, как двойня подходит чуть ближе, скалюсь и поневоле впиваюсь ногтями в толстый ствол дуба.

— Мелкая тварь! — кричит парнишка лет восьми и смотрит на плачущую девочку, что опасается глядеть на него своими зелеными глазами, так знакомыми мне. Его грудь яростно вздымается, губы искривлены в отвращении или злости. — Зачем ты снова брала мой любимый клинок?!

— Я… н-не хотела, я н-не хотела, — оправдывается малышка и поднимает голову, после чего у меня происходит некий шок, который едва ощутим в море гнева и довольно сильного чувства, что так необъяснимо и загадочно.

Та девочка — это же…

— Айви, — шепчет глубокий мужской голос — он исходит из меня, чего я сразу не понимаю, а затем его обладатель изо всех сил сдерживает себя на месте, чтобы не кинуться в разборки двойни. До сих пор не верится, что я — в теле Эйдана, откуда наблюдаю за своим невеселым прошлым.

Мэйсон — я его сразу узнаю, ибо как не распознать этого гада, уничтожившего мою жизнь? — топчется от недовольства на месте и отчитывает мою копию, что взяла его драгоценное оружие. Помню, это было давно: как только я узнала о демонах и о своем предназначении, мне захотелось сразу стать Охотницей — такой сильной, крутой, невероятной, какой бы восхищались и какую бы хвалили. Но, чтобы исполнить это, мне, естественно, нужно было много тренироваться, тем более, подрасти, однако в тот момент я не сочла все это нужным. Взяв клинок Мэйсона, что по «счастливой» случайности оказался его любимым, я отправилась на задний двор. Обычно все Охотники тренировались в спортзале — закрытом от глаз непосвященных помещении, а я захотела попотеть на свежем воздухе и исполосовать чучело, которое нашла в Оружейной. Надев черную курточку Артура, в какой тот постоянно занимался охотой, я начала сражаться со своим «врагом» — точно так же, как это делал Дэрек, когда видела его за тренировками. Точнее, мне казалось, что я делаю все правильно и идентично ему: удар рукой по животу чучела, затем — оружием, а потом подключала задние конечности для окончательного фиаско противника. Все это казалось правильным, пока… не явился Мэйсон и не отчитал меня сначала за нарушение конфиденциальности, а потом и неправильном обращении с оружием. Но это пока было началом «урагана»: когда он заметил свой клинок у меня, его обуздала злость, которая могла бы выразиться на мне телесно, если бы не кое-что, произошедшее на тот момент неизвестно откуда.

Мэйсон не желает больше слушать объяснений девочки. Нет, чтобы пойти к Дэреку, он решает разобраться с моей копией сам — привык чувствовать, что раз его папашка глава клана, то ему все дозволено! — и поднимает на нее руку, собираясь влепить смачный подзатыльник. Тут происходит то, что в некогда носило мистический контраст: рукав его кофты вспыхивает пламенем, и тело, в котором я нахожусь не по своей воли, набирает придельную температуру.

— Че-е-е-ерт! — горланит Мэйсон, мотая полыхающей рукой и бегая по газону, словно заведенный. — Я горю! Па-а-ап! Я горю! Я горю!

Малышка в непонимании хлопает глазами и подбегает, чтобы помочь потушить пламя, но Мэйсон останавливает ее очередным пронзительным криком, повалившись на землю:

— Не подходи! Па-а-ап! Ты привел в дом ведьму! Па-а-ап!

— Что здесь происходит?! — стальной голос Дэрека прорезает крики Мэйсона — мужчина появляется будто из неоткуда и, не разбираясь, что происходит, достает флягу со святой водой и щедро льет на руку стонущего сына, а девочка тем временем стоит. Просто стоит. И наблюдает на это без единой крупицы жалости — создается ощущение, что она даже рада случившемуся: ее обидчик, наконец, получил по заслугам!

И это… смешит меня: точнее быть, тело, где я нахожусь. Довольная улыбка прорезает лицо, которое без моего согласия решается посмотреть на эту картину с другого ракурса. Я невольно делаю шаг вперед и нечаянно задеваю куст. Хруст! — кажется, сломалась ветка. От резкого звука прячусь обратно за дуб, но малышка успевает глянуть на меня — она, вероятно, становится свидетелем немногого, и за этот короткий промежуток времени я ловлю ее благодарную, пусть и не совсем веселую улыбку. Это взрывает во мне бурю эмоций, что так успокаивают беспокойное сердце, и откуда-то я понимаю, что сделанное было не зря...

Привычный пейзаж исчезает перед взором сразу, как только я моргаю, и появляется — другой, не менее знакомый мне.

Ночь.

Тьма густится над нашим охотничьим домиком и разбавляется тусклым светом серебристой луны — она ютится на мрачных небесах, откуда земле даруют слабое свечение и звезды, мерцание которых завораживает. Однако свет еще идет из окна: моего окна, где… дремлет девушка не больше пятнадцати лет. И это снова моя копия, что уснула за столом — я всегда обожала отрубаться в каких-нибудь нелепых позах, но эта: открытый рот, учебник на голове, создающий впечатление крыши и ноги в ужасных старых шортиках, покоящиеся на закрытом ноутбуке — переступала по идиотизму все границы.

Я ухмыляюсь — снова получается не совсем женственно — и понимаю, что опять торчу не в своем теле. Но эта не одна из причин поднимать панику: смотрю вниз и вижу, что под болтающимися ногами нет почвы, точнее, есть, но одна предельно далеко, и я, похоже, уже не возле того дуба, а — сижу на одной из его могучих веток. Мда-а, видок отсюда особенно зачетный, зато никак не поражает вроде того, чем свидетелем мне пришлось стать пару секунд назад. Странно — меня не пугает высота, хотя в какой-то мере ее боюсь — но только я, а не тот, в ком нахожусь…

Тело без единого намека на страх отправляется по ветке, что почти достигает заветного окна, и, ступая на железный выступ, чтобы не свалиться, отодвигает раму, при этом не попадаясь в объектив камеры. Вваливаясь вовнутрь, я точно не по своему желанию закрываю окно и смотрю на девушку — она… ужасна. Правда. По крайней мере, я так думаю, а не Эйдан, что смотрит на мою копию с каким-то трепетным в сердце чувством, а затем укрывает ее пледом, осторожно убирая с головы учебник.

— Хм, биология? — шепчет он, смотря на корку книжки. Тогда бы я даже представить себе не могла, что в моей комнате бывал Эйдан — демон, какого раньше мечтала убить… Хотя в тот день, что помню нечетко, я была уверена: в моей комнате побывал Артур, и он же укутал меня, как и сделал то, что носило не менее милый характер. Но, выходит, что все это дело было рук Эйдана — боже!