DmC: Рожденные свободными (СИ)

— Ловите, леди!

Она быстро взмахнула ладонью — пальцы вцепились в помятую пачку «Лаки Страйка».

— Это зачем? — недоуменно спросила она.

— Помогает, — отозвался Данте, присев на корточки и подхватывая детей. — Если не хотите плакать — курите.

— О, — только и произнесла она. Подняла взгляд на парня: — Так ты…

— Я курю по привычке. Мне незачем плакать.

Сол и Селена вцепились в него как клещи, и Анна ощутила, как горечь поднимается из сердца прямо к горлу. Коротко вздохнула и сказала:

— Прощайте.

— С ними все будет хорошо, — ответил Данте. Покрепче взял детей и побежал прочь по крыше.

Анна молча глядела вслед убегающему парню, а ее пальцы сами собой нащупывали сигарету и зажигалку. По забавному совпадению, женщина вытащила ту самую сигарету, которую до этого так и не выкурил Данте — оберточная бумага до сих пор хранила тепло его пальцев.

Женщина закурила, не обращая внимания на текущие по щекам слезы. Может этот парень и мог заменить когда-то слезы курением, но она была простой женщиной. И могла позволить себе наплевать на маскировку, когда никто не видит.

Плачущую и одновременно с этим курящую Анну так и не нашли полицейские — им пришлось вернуться в участок из-за зверского убийства детектива-стажера Роберта Грейсона.

В какой-то мере ей чертовски повезло.

Сигарета догорала в ее пальцах, и тлеющий огонек почти добрался до кожи…

*

— Черт!..

Выругавшись, Анна выронила догоревший до самого фильтра окурок и прижала его ботинком. Затем подула на пальцы, чуть подрагивающие от зимнего холода.

Как забавно, подумала она. События, о которых она вспоминала только что, тянулись двое суток, а воспоминания о них уложились всего в одну выкуренную сигарету.

Он сдержал свое обещание — спрятал детей так хорошо, что даже она сама так и не смогла их найти вплоть до глобальной катастрофы, разрушившей Лимбо-Сити. Она тогда чуть с ума не сошла, бродя по руинам и охрипшим сорванным голосом взывая к детям.

Тогда Анна впервые встретила Эммериха Доусона — странного слепого, который сказал ей, что приютил ее детей. Не помня себя от страха и чувства надежды, она согласилась пойти с ним — и попала в Паству.

В тот момент Анна и поняла, почему с ней происходил весь этот ужас.

Она была ясновидящей, как и ее дети и многие другие люди, попавшие в Паству. «Шанти» оказался катализатором ее способностей.

Но это не отменяло случившегося во всем мире коллапса, когда все твари, которых она видела, лишь приняв «Шанти», всем скопом вывалились в реальный мир. Она не знала причины этого кошмара, не знала, как с этим быть. Этого не знал никто.

Но Доусон уверял всех своих последователей, что так и должно быть. Мир увидел правду, говорил он, и ему нужно время на осмысление. тогда кто-то из Паствы задал вполне закономерный вопрос — в чем будет заключаться переосмысление? В борьбе за выживание среди других несчастных и адских тварей? В дележке более-менее безопасных территорий? Тогда Доусон ничего не ответил.

Холод проник под куртку Анны, и она поежилась. Быстро посмотрела на запястье, где поблескивали наручные часы — была почти полночь.

Надо бы погреться.

Анна зашла в палатку, где Чарльз Баклер и Кэт заканчивали перевязывать раны бессознательного Данте. Сглотнула, увидев окровавленную грудь парня:

— Как он?

— Трудно сказать, — пробормотал Чарли, отмывая руки в ведре. — Крови он потерял достаточно, а переливание, сама понимаешь, нам не сделать. Так что шансы маловероятны.

— Он выживет, — надломленным голосом отозвалась Кэт, перевязывая предплечье Данте. Ее брови были нахмурены, губы плотно сжаты.

Сдерживается, поняла Анна. Пытается не плакать. Она подошла к девушке и протянула ей «Бонд»:

— Вот, возьми. Здорово помогает, если не хочешь плакать при всех.

— Я не курю.

— Но сдерживать слезы — тоже не выход, милая, — Анна оглядела бледное лицо девушки, и понимание пришло к ней:

— Любишь его, да?

Вместо ответа Кэт промолчала, заканчивая перевязку. Женщина слабо улыбнулась, а Чарли, вытерев руки, сказал:

— Не знаю, как вы, а я пойду вздремну.

— Спятил? — обернулась к нему Анна. — А если ему станет хуже?

— Ты ведь здесь, верно? Сама же сказала, что хочешь разыскать его — вот, пожалуйста, парнишка перед тобой, на блюде. Вернее, на койке, но тебе-то какая разница?.. — с этими словами Чарли вышел из палатки.

— Ублюдок, — сплюнула Анна, и тут ее запястье схватила прохладная ладонь:

— Вы искали Данте? Зачем?

Она обернулась к Кэт, взгляд которой стал настороженным. Постаралась улыбнуться как можно мягче, насколько позволял ей давний ожог на лице.

— Это долгая история, детка. Хочешь послушать — присядь.

Пока Кэт искала, где может сесть, Анна подошла поближе к Данте.

Его дыхание было слабым и размеренным — ловкий Чарльз даже надел на него где-то раздобытую кислородную маску. Анна недоуменно нахмурилась, увидев побелевшие волосы Данте и тонкий шрам, рассекающий его правую бровь. Шрам, который она же сама и оставила ему при их первом столкновении.

«Шрамы — они как дополнительная память», — как наяву услышала она далекий голос покойного мужа. — «Какие-то заживают, какие-то нет. Человек порой сам решает, что именно он хочет запомнить, но зачастую и сам этого не понимает».

Анна судорожно вздохнула и, услышав, как Кэт устроилась на перевернутом жестяном ведре, начала рассказ со своего знакомства с Эйбом.

Конец второй части

========== Часть 3. Душа человеческая. Глава 24. Долгий путь домой. ==========

« — И как бы я ни любил свободу, ее запахи и… все ее чудеса, еще больше я люблю жизнь. Я хочу жить так долго, как смогу, и я хочу знать. Мое сердце рвется к знаниям. Я говорю: научись бегать как волк, это да. Но также научись думать как человек. Если ты этого не сделаешь, ты зря растратишь чудо».

Р.Р. Маккаммон «Час волка»

Глава 24. Долгий путь домой.

Считается, что герои не болеют. Иногда, в крайне редких случаях, защитник людей может свалиться от неизвестного науке яда, но и тогда он прилагает нечеловеческие усилия, чтобы выкарабкаться и встать на ноги. Кроме того, ему на выручку всегда спешит целая когорта помощников и друзей.

А бывает и так, что герой не может никого позвать на помощь, так как чертовски, охренительно слаб и телом и духом. Тогда даже своих собственных сил может не хватить на то, чтобы вернуться в мир живых.

Именно в таком состоянии он и оказался.

Сначала была темнота, как в какой-нибудь гигантской заднице. Данте мог слышать чьи-то приглушенные голоса, среди которых различал и голос Кэт — тревожный, напуганный и неожиданно грозный — возможно, она наткнулась на кого-то, кто посягнул на их с Бруно шкуры, и начала оказывать сопротивление.

Бедная. Мало ей было хлопот с раненым путешественником, так еще и он сам добавился — с проткнутой насквозь грудиной, отбитыми в кровь кулаками и практически освежеванной рукой. Как ни странно, боли парень не ощущал — только холод, собачий холод, от которого стучали зубы.

Похоже, он умирал.

«Пиздец весело».