Запах разума (СИ)

Начиналось наше обучение просто прекрасно.

Используя методику господина Чероди, мы усваивали слова местного языка с фантастической скоростью. Через несколько дней интенсивного обучения я начал замечать, что понимаю не только слова, но и ароматы, обращённые ко мне нашими друзьями-лицин. Виктор, начинавший общение очень тяжело, и даже радость наша Калюжный, способный к языкам не более чем ломовая лошадь, осмелели до того, что перекидывались с лицин репликами. Денис был в восторге.

- Ещё немножко подучимся, - говорил он радостно, - и можно будет обо всём расспросить.

Я, откровенно говоря, разделял его энтузиазм далеко не в полной мере, а Кудинов был и вовсе пессимистически настроен.

- Щас! - резал Виктор. - Ты погоди, салага, простые слова кончатся, понятия пойдут. Вот тогда мы и сядем в лужу, все вместе.

Динька обижался, но я не мог не согласиться с Виктором.

В его правоте мы начали убеждаться даже раньше, чем ожидали. Наша жизнь в посёлке Кэлдзи изменилась с прилётом Чероди, но Чероди был первым из множества визитёров. Он только готовил нас к контакту - осуществлять контакт, видимо, не входило в его компетенцию. Именно поэтому, обучая нас речи, Чероди время от времени натыкался на непонимание, как на стенку - и ровно то же самое происходило с нами.

За первые два или три дня мы изучили массу обиходных слов, связанных с будничной жизнью лицин. Произношение давалось с трудом - но это казалось мне единственной сложностью: грамматически язык, по-моему, был не сложнее английского. Оттенки смысла дополнялись запахами - и видимо, богатство ароматических подтекстов заменяло грамматические вычурности. Грамматические формы преобразовывались в языке лицин одна в другую так же легко, как переливались один в другой оттенки ароматов: иногда мы, люди, притормаживали перед простым словом, не представляя, как перевести его на русский.

Как образовать действие от слова "мёд"? Грамматически - сделать себя мёдом целиком, по смыслу - стать для кого-нибудь (друзей? родных?) таким же сладким. По сути - вести себя соответственно медовому запаху слова "любить", такого же многогранного, как и в русском языке.

"Любить" лицин могли родню, друзей, зверей, растения, - не в качестве еды, а как госпожа Видзико любила Дерево, - слова - скажем, стихи - и места. О любимой еде здесь говорили с особой приставкой к слову "мёд" - и мне вспомнился знаменитый кавказец из анекдота, который помидоры "кюшать любил, а так - нет".

Мы потихоньку разобрались с родственными узами. Сестры могут быть только родными, "цзициг" - но с полусотней приставок, означающих степени кровного родства: как у нас - единоутробные (единосумочные?), двоюродные, троюродные... Братья могут быть родными со всеми соответствующими вероятностями и "цзитинг" - "пришедшими", наверное, или "сводными", а по смыслу - принятыми в клан. Глава клана - матриарх, как я и думал, а вот семейных пар внутри клана просто нет.

- Как нет?! - возмутился Калюжный, когда мы изучали этот вопрос. - Чё за хрень?! Родные братья, так? Так хрен ли у них и отцы разные, и матери тоже?!

- Члены клана, - сказал Денис.- Ну и что ты не понимаешь? Чероди же объяснял родословное древо: три брата, у тех, кто "дзи" - сходится мать, у тех, кто "дго" - отец, все же ясно!

Калюжный потряс головой и пристал к Чероди:

- А как будет "муж"? И "жена"? Радзико - чья жена, елки? Кто ее муж? Или она - вдова?

Цвику показались забавными слова "муж" и "жена", и он захихикал, ткнувшись носом Денису в ухо - Калюжный обиделся.

- Я же серьезно, блин!

Чероди кивнул - мы его уже успели научить этому жесту - и принялся выяснять с помощью кукол, из которых Сергей выбрал пару разнополых.

Взаимоотношения, да. Обнимашки, "стать медом", любовь - да. Интимная близость - Калюжный гыгыкнул - да.

Чероди широко улыбнулся:

- Родичи?

Это слово мы уже знаем, оно слишком общее.

Обнимашки, секс, мед.

- Дзуг? - возлюбленная пара? Любовники?

Это слово мы тоже уже знаем.

Калюжный помотал головой.

- Да нет же, елки!

Как Чероди не сойдет с ума от оборотов, вроде "да нет"! А Цвик каждый раз хохочет над "ёлками": мы с Денисом ему уже объяснили, что ёлки - деревья. И впрямь - при чем тут деревья! А слово "эвфемизм" Цвик ни за что не поймёт - и земляне-то не понимают.

А объяснить лицин земную нецензурщину, кажется, нельзя. У них нет для этого ни подходящих слов, ни подходящих понятий. В самом начале нашего обучения Чероди заучивал с нами названия частей тела, весело - и абсолютно нейтрально. Ухо, палец, мочка носа, задница, щека, член - с одной и той же интонацией. Просто слова, вообще без особой эмоциональной окраски, без табу и сакрального трепета - Калюжный даже разочаровался.

- Так чего, - спросил он тогда, - если им сказать "твою мать!" - не поймут, что ли?

- Поймут, как "я тебе в отцы гожусь", - предположил я. - В смысле, "мы родственники, милый".

Денис фыркнул, а Виктор усмехнулся:

- Ничё, салаги, я ещё проясню тут, какие у них есть выразительные слова для пендалей, - но, кажется, отложил выяснения на потом.

Какой-то намёк сакральность из всех названий органов и частей тела у лицин имела только "сумка", но это потому, что значения этого словца раскрывались широким веером: отсюда же - "мать", отсюда же - "детство", "родство", "отчий дом" и, кажется, "Родина".

Родная земля у лицин - ни в коем случае не Отечество, именно Родина. Материнский там корень, женский, сумка - то, откуда все мы вышли, в этом роде. От корня "отец" слов меньше, родство другого ранга. У слова "отец" очень любопытный запах: цветка растения, похожего на земной одуванчик. Подтекст, по смыслу - "семя, разносимое ветром". Смысл тоже, в общем, близок к сакральному, но связан будто с какими-то другими стихиями, не с землёй, я бы сказал, а с водой и воздухом. Наверное, есть и другие смыслы, но сходу их не поймаешь.

Между тем Чероди вытащил несколько своих кукол и принялся рассказывать сказку - медленно, ожидая, что мы станем переводить на ходу. Как я понял, это была простенькая, как "Репка", история для детей - но нам пришлось здорово повозиться.

- Ну, ясно - жила-была девочка, - начал Виктор. - Типа, дома с папой, мамой и сестрёнками, да, пацаны?

- В жилище клана, - сказал я. - То есть, у неё было множество сестёр и других родственниц. А её братья покинули клан. Так точнее.

- Всем заправляла эта бабка, ёлки, - вставил Калюжный.

- Матриарх, - поправил Денис. - Они не говорят "бабка", тут очень уважительное слово.

- Но она же была злая, бляха! - возразил Калюжный. - Чероди, скажи, она была злая?!

Чероди улыбнулся и покачал головой куклы-старухи.

- Не злая, - сказал я. - "Дгун" - суровая, наверное. Или строгая. Но она любила - была мёдом - своих родственников. Если не понимаешь слова - нюхай запах или уж на кукол смотри.

- Точно, - подытожил Виктор. - Старшая старуха в клане была строгая тётка, но всю родню любила. Давай дальше, Чероди.

- И тут пришёл парень, - сказал Диня.

- Нгин-длонг, - вставил Цвик. - Длонг-ре?

Как же это перевести? Весной? Или - когда для этой девочки наступила весна? Чероки пояснил, сунув ручку куклы в сумку: когда девушка стала взрослой. В начале её весны - запах тут одинаковый, запах марта.

- Едем дальше, - определился Виктор. - Этому шкету понравилась девочка.

- Ни фига! - мотнул головой Калюжный. - Она ему не просто понравилась, она - "дзуг-ли", у него встал, аж засветился.

- Он страстно влюбился, - перевёл я. - А она "дзуг-лай", мы ещё не слышали такого оборота, но предположу: ответила на его страсть.