Запах разума (СИ)

Тем более - он совсем лошок, Динька, хоть и талант в своём роде. Развесистый такой, доверчивый.

Я понимаю, что Цвик-то от него недалеко ушёл - но эти два дурака могут ведь и дров наломать. Запросто. Сказали не то, не тому...

Вот ведь, японский бог, как всё вышло-то некстати. А так хорошо вырисовывалось! Я уже надеяться начал, что мы постепенно так научимся говорить как следует и разберёмся помаленьку. Шиш мне, шиш! А надо было думать. Вот из-за таких долбоклюев, как Калюжный, всякая точная техника и взрывается - и падает с неба или на дно идёт.

А Артику верить можно. Артик умный и надёжный. И я его толкнул вечером, когда Серёга с Динькой и Цвик с Чероди уже спать легли. Мол, пойдём, пройдёмся. Воздухом, что ли, подышим.

Не облажался. Артик мигом понял.

И мы с ним вышли и пошли погулять, можно сказать, за околицу.

Частичное новолуние пришло. Большой луны вообще не видать, маленькая - серпиком. Дорожки из литопсов светятся, как будто реклама какая - голубым, а цветы - разноцветным. Как по Москве или по Питеру идёшь, по центру. Красиво. Но у меня просто камень на душе.

Артик рядом шёл, молчал. Думал.

Я ему дал подумать, а потом спросил:

- Ведь не поверили они, а, Тёмка?

Он на меня посмотрел то ли грустно, то ли устало, не поймёшь. И сказал:

- Ты всё сделал правильно, командир, - без стёба, похоже. Серьёзно. - Но поверили они или нет, трудно сказать. В любом случае, Витя, всё, чего мы достигли за это время, сегодня поставлено под сомнение.

- Они ведь думали, что мы вообще безобидные, да? - сказал я. - Поэтому и без санкций? Решили силами учёных обойтись, да? Только Чероди - спецушник, по ходу...

Артик то ли кивнул, то ли так головой мотнул.

- Чероди - очень непрост, безусловно. Спецушник...Не знаю. Не уверен... Но полномочия у него особые. Мне кажется, ещё у Цодинга особые полномочия. Они собирают всю информацию, которую можно собрать здесь, на месте - а Чероди готовит нас к настоящему контакту, со специалистами, обитающими где-то ещё. Это я сумел уловить из разговоров лицин; скорее всего, мы проживём в усадьбе Кэлдзи до конца лета. Во всяком случае, так предполагалось до... до этой истории.

Тогда я сказал:

- Погоди, не части. Тут меня волнует что... Тём, а ты понял, что их ТОЧНО дёрнуло? То, что мы их боимся и не верим толком? Подозреваем? Или они решили, что мы можем учудить что-нибудь?

Артик задумался. Долго молчал, потом заговорил медленно:

- Знаешь, Витя... может, с моей стороны это и наивно, и сентиментально... но мне показалось, что им просто не уложить в голове саму возможность. Им не представить себе, как можно в экспериментальном порядке, как ты говоришь, скормить хищнику разумное и живое существо. Их это ужаснуло. Подход ужаснул.

- Да ладно! - говорю. - Прямо уж, такие белые и пушистые! Ушарики...

- Они нам бескорыстно помогают, - сказал Артик.

И я вдруг сообразил, что злюсь.

- Конечно! Бескорыстно! А изучали?

Артик зыркнул - и тоже зло:

- Когда они поняли, что нам страшно и мы не верим - готовы были свернуть всю программу исследований. Пойми: мы можем сказать, что - не хотим. И от нас отстанут. Будут адаптировать, учить, кормить, лечить - но не станут досаждать экспериментами, которые нас травмируют.

Закончил прямо с ядом. Цианид с клыков капал.

И я почувствовал, как у меня морда кривится.

- Ага. Мы в рай попали. Не надо "ля-ля", Тёмка, я помню, как Лангри взъелся, когда Калюжный...

- Здесь не рай, - отрезал Артик. - Здесь другая этика. Выстроенная на других биологических принципах. Могу поделиться кое-какими соображениями - если успокоишься.

А что мне беспокоиться... спокоен я, чего там! Как позавчерашний утопленник.

- Хорошо. Итак, - и голос у Артика сделался, как по телевизору. - Я пытался расспрашивать Чероди о некоторых понятиях, очевидных для любого землянина. Для любого, подчёркиваю.

- Про секс?

- Не начинай.

- Ну и что очевидно для любого?

- Родина в смысле "страна". Государство. Правительство. Границы. Армия. Полиция. Закон.

Ага, думаю, ты простой такой! Как он тебе объяснит? А Тёмка продолжил:

- Смутный аналог понятия "Родина" у них есть. Скажем, Родина Цвика - этак с заглавной буквы, как принцип - это усадьба Кэлдзи. Осознай. Усадьба Кэлдзи. Не шире.

- Не понял.

У Артика морда сделалась безнадёжная. Я, мол, бреду по колено в идиотах. Но я не стал перебивать, а он начал объяснять, тоном замученной няньки:

- Родина Чероди - дом, где родился Чероди. А всё, что ассоциируется у него с понятием "власть" - это матриархи. Я перепробовал все мыслимые способы объяснить, что такое правительство, правление, государство. Он не понимает. Вообще не понимает, ты это можешь себе представить?

Я честно сказал:

- Нет.

- Именно. И я не могу. Вчера после ужина, когда Динька ушёл с Цвиком, а вы с Калюжным рассматривали сороконожек на стенах, я убился об Чероди, Витя. Расшибся. Я перебрал все способы, он перебрал все слова из своего немалого словарного запаса. Он очень плохо представляет себе, что такое принуждение, Витя. А что такое насилие, похоже, не представляет совсем.

- Так не бывает.

- Не бывает, - кивнул Артик. - У них есть слово "заставить", ты знаешь. Цженг. Я выкрутил все контексты. Цженг ди цор. Заставить... ну, скажем, расти. Применительно, по-моему, к генной инженерии. Заставить литопсы расти дорожкой с помощью биохимического воздействия. Цженг ди цве. Заставить принять - с помощью аргументов - какую-нибудь мысль. В споре. Ченд ор цженг. Обстоятельства заставили. Обстоятельства заставили пойти проверять линию грибного телеграфа в метель. Всё.

- А заставить человека?

- Вот здесь-то и порылась собака, Витя! У них вообще нет такой грамматической формы. То есть... в принципе, сказать можно. Но... как по-русски сказать "задуматься мухами" или "чихнуть слоном". Это фраза без смысла. Человека, видишь ли, заставить нельзя.

- Опа! - ляпнул я. - А почему?

- А как? Он же уйдёт!

У меня челюсть отвисла. Я протормозил аж минуту, может, две.

- Э... куда уйдёт?

- Не знаю, - и я услыхал в Артиковом тоне прямо-таки насмешку. - Мало ли, куда можно уйти.

- Не понял.

- Мне сказал Чероди, - Артик уже улыбался.

- А в чём тогда власть у матриарха? - я вдруг почувствовал, что тоже устал до ужаса.

- Она может "хен" и "хен-кер". Наложить табу. Или вето. На женщин и детей своего рода. На мужчин - не может. Мужчине может только отказать от дома. "Хен-кер" - ты тут табу. Всё.

- Слушай, Артик, - сказал я, - ты издеваешься, да? Хочешь сказать, что тут - полная анархия? Никто никого не заставляет, всем всё можно? Так, по-твоему, да, ёпт?!

Мина у Артика сделалась, я бы сказал, жалостливая.

- Трудно, Витя? Нет, не анархия. Абсолютный порядок. Потому что табу нарушить нельзя.

- Да почему?!

- Потому что это - запах. Биохимический приказ. Попрёшь буром - умрёшь.

Меня впечатлило. Я, оказывается, всё-таки, не ожидал. И сказал:

- Ничего ж себе делишки! Хочешь сказать, кто не подчинится - секир башка?

Артик вздохнул.

- Они не убивают, Витя. Убийство - "хен-кер" с детства, жесточайшее табу. Они об убийстве себе подобного даже помыслить не могут. Ты же видел - намёк вызвал у них шок.

- Взаимоисключающие параграфы - такие взаимоисключающие...

- Ничего подобного. Представь: вот важный объект, который - табу. Он окружён проводами под током, и на них висят таблички "Не прикасаться! Смерть!" Некий злобный и упрямый идиот наплевал на предупреждение и полез. Кто его убил? Автор табличек, конструктор забора - или он сам себе схлопотал премию Дарвина?

У меня в голове появились какие-то проблески.

- "Хен", значит - предупреждение? Лангри...

- Да, Витя. Лангри предупредил Калюжного, что угрозы стальным клинком тут - "хен", табу. Как я понял, "хен" - одновременно и предупреждение, и наказание тому, кто слишком приблизился к запретной территории. Так здесь воспитывают детей. Нарваться на "хен" в полную силу - никто не хочет. И нам, подозреваю, в полную силу его ни разу и не демонстрировали. Это по-настоящему больно.