Запах разума (СИ)

Логично, что. И, пожалуй, понятно. Только уж очень не по-нашему.

- И что, старуха может что угодно объявить табу? А если бабка из ума выжила?

Артик пожал плечами.

- Наверное, что угодно. А может, тут тоже есть какие-то ограничения. И у матриарха, по-моему, есть что-то вроде свиты. Совет. Всегда женщины.

- Ни хрена ж себе! Выходит, у мужиков вообще права голоса нет? Хороши порядки...

Артик задумался. Стоял, трогал босой ногой литопсы, чтобы свечение мигало... потом сказал:

- Мне кажется, что права у мужчин есть. Но я ещё не понял, как эти права реализуются. У них тут совсем другие отношения - и к клану, и к имуществу, и друг к другу. Табу - это сравнительно просто. А вот прочее - это довольно сложно. Но на биохимии завязано буквально всё: и отношения между детьми и родителями, и отношения между пришлыми и местными. И секс. И те дела, которые они совместно ведут. Иерархия тоже определяется по запаху... Но я не знаю, не понимаю, как. Может, потом пойму. Пойдём спать, Вить?

Я тут возражать не стал. Но кое-что запланировал.

Мне хотелось поговорить с чебурашкой.

Но Цвик в принципе не подходил. Я уже себе составил мнение: Цвик - мелкий гвоздик, салага. Типа духа. Он жизни ещё не видел. Потому что их пацаны в совершеннолетие уходят, потом как-то себе мыкаются, устраиваются - и в конце концов остаются жить в какой-нибудь другой усадьбе. Важно, чтобы там не было родни среди девиц, за этим у них матриархи следят - ну, среди парней может быть родич, это неважно.

Но я это к чему.

Цвик ещё дома сидит. А, значит, опыт у него нулевой. Может, потому он и тютя такая - жизни не нюхал. "Хен" ведь тоже "хену" рознь: никто своей родной деточке настоящий "хен" показывать не будет, потому что настоящий - как хук в челюсть, а ребёнку в худшем случае прилетит поджопник.

А из нас, между прочим, "хен" сделали не только Калюжному. Я вспомнил, как Нгилан сделал Артику, когда Артик хотел пришлёпнуть осу. Но там был совсем другой коленкор. Я даже и не понял, насколько это серьёзно. Это был даже не поджопник, а так... ну, скажем, рявкнули. Не больше.

Что это доказывает? Что они разбирают, кому влепить со всей дури, а кого пожалеть, только предупредить. И деток наверняка с размаху не бьют, жалеют.

Другое дело - чужого. Пришёл в чужой монастырь, там, может, и "хен" по другим поводам... И я ещё подумал, как провентилировать всю эту байду с Родиной. У них что, стран нет? И границ нет? А что, так можно?

Ну да ладно. Не об этом речь пока что.

Мне надо было поговорить с Лангри. Вот что.

Лангри шарил во многих вещах - и он был пришлый. И, я так замечаю, не особо-то и боялся вмазать кому-нибудь от души - никаких тебе политкорректностей и деликатностей. То есть, наш человек, без притворства.

На следующий день я с утра пошёл Лангри искать. Боялся, что он смотался в лес, с телефонистами - но нашёл в саду. И тормознул.

- Приветик, Лангри. Есть разговор, - всё простые слова.

Он меня нюхнул в нос, как у них тут положено по вежливости - и мазнул запахом "тепло и хорошо". И остановился в пределах запаха.

- Ну так вот, - говорю. - Скажи мне, будь добр, вот что: "хен-кер" соблюдают все всегда? Вообще, в принципе, без исключений? Везде?

Он себе кончик носа облизнул, как пёс. И ухмыльнулся:

- Люди - не цветки-розанчики, - ну, я так понял, если по схеме "слово-запах". - Всё пахнет по-разному. И все.

- Но если нарушишь - окочуришься?

Он фыркнул. Имел такую манеру - не по-кошачьи, а по-собачьи фыркнул. И сказал:

- Можно уйти.

Ага, думаю себе.

- Я понял уже, понял. Но - куда?

Он ответил уклончиво:

- Смотря что "хен-кер".

- А не одно везде?

Не ответил, но всем телом и запахом изобразил "нет".

- А что бывает? - говорю. - Перечислить можешь?

И он смерил меня взглядом. Испытывающе.

- Могу. Не поймёшь.

- Попробуй.

- Долго. Главное - вот, - и, чтоб мне сгореть, выдал то самое, самое то! Железо-кровь-кишки. Наверное, что-то ещё, но я не понял, там были нюансы. А суть - смерть. Вот что. Насильственная смерть. Убийство. Или даже не смерть, но рана, боль, насилие - всё вот это вот.

- И куда можно уйти? - спрашиваю тогда. - Если вот так?

Он промолчал, только изобразил. Характерный такой запах. Могила.

- Без вариантов? - уточнил я. - Только кирдык?

- С вариантами, - сказал он явно нехотя. - Можно жить одному. В глуши, где нет людей. Близко не подпустит никто.

- Ну ладно, - сказал я. - Допустим. Понял. А ещё что "хен-кер"?

Он опять фыркнул. И сказал:

- Спроси Чероди. Мне не объяснить. Спроси завтра, на празднике.

Ново дело. И я спросил, не Чероди, его:

- А что празднуем?

Тогда Лангри сунул мне ладонь под самый нос, с запахом "младенчик" и ухмыльнулся весело:

- Ребёнка Чероди. Родит Нганизо. Придёшь?

Я офигел и кивнул. И Лангри ушёл с видом абсолютно исполненного долга, а я остался стоять с отвешенным хлебалом.

Он так круто заложил, что я даже забыл про "хен-кер".

Нет, ну они простые такие! Нганизо я, положим, не помнил в лицо... в мордочку. Но Чероди приехал, вроде, меньше месяца назад! И уже.

Говорят, скоро кошки родятся - ни фига! Скоро родятся чебурашки! И если у меня были какие-то проблески насчёт их семейных дел - то все они совсем накрылись медным тазом.

Вроде Чероди не собирался оставаться тут жить.

Я что-то не заметил, чтобы он особо крутил с кем-нибудь любовь.

Никаких там свадеб-несвадеб за это время точно не было. Нет, девицы вокруг него вились, ночевать он чаще уходил куда-то, чем оставался в нашем гетто для сексуально негодных - но когда успел, я всё равно не понял. И сам факт...

И тут в сад прискакал Динька с довольной мордой. И с разбегу высказался:

- Вить, а я тебя ищу везде! Знаешь, Нганизо завтра собирается рожать, будет праздник - и мы все приглашены. В общем, нас звали прям присутствовать при родах. Артик сказал - это веха.

- Итить-колотить, - говорю. - Веха... Ладно.

Пойду, конечно. Куда я денусь. Но - вот никогда не мечтал смотреть на все эти роды и прочий мрак. Праздник нашли. Младенец - это хорошо, кто спорит, но, японский-то бог, роды им что, театр?

Только, как говорится, пригорюнился заяц, да делать нечего.

Дзениз

Конечно, Цвик пришёл ко мне разговаривать! Ещё бы он не пришёл...

А я именно тогда и задумался, как мы за это время изменились. И даже не заметили - я бы и сам не заметил, если бы разговор не зашёл.

Вот посмотреть на нас... Форму целиком носит только Калюжный, да и тот по дому ходит босиком, потому что по мху, который на полу растёт, приятно босиком ходить. Остальные - в чём попало: мы с Артиком - в лицинских пончо, Витя - в шёлковой распашонке, трусах и гетрах, которые на нём выросли. И босые. И волосы у нас начали отрастать. Совсем мы на испытателей не похожи, а на солдат - и тем более. Но это - внешнее.

А внутреннее - мы как-то успокоились, что ли. Даже Серёга, в общем и целом, успокоился. Грызться мы перестали, орать друг на друга, раздражаться... То ли тут такой воздух, то ли лицин на нас так действуют.

Воздух, кстати, действительно прекрасный. Лето в разгаре; о чём я жалею - так это что купаться нельзя. А купаться тут нельзя категорически: в воде ци-гзонг живут, твари, которые личинок откладывают под кожу. Местные, если уж очень надо идти по воде без защиты, выделяют секрет, который тварей отпугивает - а мы ничего выделить не можем. И Серёге ещё повезло, что тварь рано захватили. Нгилан объяснял, как бывает, если не лечить сразу - и заражение крови может получиться, и язва, которая будет очень долго заживать, и ещё хуже. А лицин не купаются, они после воды очень зябнут, даже заболеть могут, поэтому им активная борьба с этим гадством ни к чему. И мы приспособились, когда стояла жара, набирать воды в таз, из водосбора, и в саду обливались - лицинская детвора прямо визжала от восторга, но не участвовала.