Восстаньте из праха (перевод М. Ахманова)

Казз — так его назвали впоследствии — казалось, жаждал, чтобы его приняли в компанию. Но, в то же время, он подозрительно озирался, когда кто-нибудь оказывался слишком близко к нему.

Мимо них прошла женщина, снова и снова монотонно бормоча по-немецки:

— Боже мой, что я такого сделала, чем я обидела тебя?

Какой-то мужчина, размахивая кулаками, кричал по-

еврейски:

— Борода! Моя борода!

Другой вопил на словенском, показывая на свои половые органы:

— Из меня сделали еврея! Еврея! Только представьте себе! Нет, этого мне не вынести!

Бартон скривил губы в презрительной усмешке и проворчал:

— Этому болвану даже не пришло в голову, что его, может быть, сделали магометанином или австралийским аборигеном, а то и древним египтянином! Ведь все эти народы тоже практиковали обрезание.

— А что он кричал? — поинтересовался Фригейт.

Бартон перевел, и молодой человек рассмеялся.

Какая-то женщина пронеслась вверх по склону холма. Она трогательно пыталась прикрыть руками грудь и лобок.

— Что они могут подумать? О боже! Что они подумают? — повторяла она, скрываясь за деревьями.

Мимо прошли мужчина и женщина. Они говорили по-италь-янски настолько громко, словно их разделяла широкая автострада.

— Не может быть, чтобы мы находились на небесах... Я знаю, о боже мой, я знаю! Я видела его здесь, этого Джузеппе, а ты знаешь, какой он порочный человек... Он должен был бы гореть в адском пламени! Я знаю... знаю... Он обкрадывал казну, был завсегдателем всех борделей, часто напивался до смерти... а теперь он здесь... здесь!.. Я знаю... я знаю...

Прибежала еще одна женщина, выкрикивая по-немецки:

— Папа! Папа! Где ты? Это же твоя дорогая Хильда!

Высокий мужчина сердито посмотрел на них, не переставая

повторять по-венгерски:

— Я ничуть не хуже других и даже получше многих. За что же, о господи, ты поместил меня вместе с грешниками в ад?

Какая-то женщина причитала:

Я потратила целую жизнь, целую жизнь... Я делала ради них все, все и вот теперь...

Рядом мужчина, размахивая перед собой серым цилиндром как кадилом, призывал:

— Следуйте за мной в горы! За мной! Мне открылась истина, люди добрые! За мной! Мы спасемся на груди господней! Не верьте этому обману вокруг нас! За мной! Я открою вам глаза!

Остальные несли разную чушь или молчали, плотно сжав губы, как будто опасались выпустить наружу то, что кипело у них внутри.

— Пройдет некоторое время, прежде чем они успокоятся, — заметил Бартон. Он чувствовал, что и ему надо немало времени, чтобы поверить в реальность этого мира.

— Возможно; но они так никогда и не познают истины, — сказал Фригейт.

— Что вы имеете в виду?

— Они не знали Истины — Истины с большой буквы — там, на Земле! Почему же она должна открыться здесь?

Бартон пожал плечами и сказал:

— Не знаю. Но я думаю, что нам обязательно нужно определить, куда мы попали и каким образом можно выжить в этом новом окружении. Когда человек сидит на месте, удача его дремлет!

Он сделал жест в сторону реки.

— Видите эти каменные грибы? Они, похоже, размещены через каждую милю вдоль побережья. Хотел бы я знать, с какой целью!

— Если к ним хорошо присмотреться, — заметил Монат, — то видно, что на поверхности каждого расположено около семисот круглых углублений. Они точно такого же размера, как и основание цилиндра — так что его можно вставить в любое углубление. В центре каждого камня сейчас находится один цилиндр. Если мы обследуем его, то, возможно, выясним назначение всех остальных. Я полагаю, эти цилиндры помещены на камнях только для того, чтобы подсказать нам, как надо им пользоваться.

ГЛАВА ПЯТАЯ

К ним подошла женщина среднего роста, стройная, с великолепной фигурой; в обрамлении волос ее лицо выглядело бы прекрасным. Она вскинула на Бартона взгляд больших темных глаз, не делая никаких попыток прикрыть руками свою наготу. Впрочем, вид обнаженного женского тела сейчас не возбуждал Бартона; все его чувства были словно заморожены.

В хорошо поставленном, четком голосе женщины слышался оксфордский акцент:

— Прошу извинить меня, джентльмены, но я не могла не прислушаться к вашей беседе... Впервые — с тех пор, как я очнулась... в этом месте — я услышала английскую речь. Примите меня под ваше покровительство.

— К счастью для вас, мадам, — склонил голову Бартон, вы обратились к нужным людям. По крайней мере, могу вас заверить от своего имени, что готов предоставить вам любую защиту, которая окажется в моих силах. Хотя, будь я похож на нескольких знакомых мне английских джентльменов, вы бы, возможно, раскаялись в своем отрометчивом поступке. Кстати, этот джентльмен — не англичанин. Он янки.

Теперь он ощущал какое-то странное спокойствие — среди всех этих стонущих и вопящих людей, чьи обнаженные, безволосые тела заполняли речную долину от побережья до подножия холмов.

Женщина протянула Бартону руку.

— Меня зовут миссис Харгривс.

Бартон поцеловал ее тонкие пальцы. Он чувствовал себя очень неловко, однако привычный жест словно укрепил его уверенность в том, что он находится в здравом уме. Если можно будет сохранить правила хорошего тона, то, возможно, удастся восстановить и нормальный уклад жизни.

— Бывший капитан сэр Ричард Френсис Бартон, — отрекомендовался он, слегка улыбнувшись на слове «бывший». — Возможно, вы слышали обо мне?

Она отдернула руку, затем снова протянула ее.

— Да, я слышала о вас, сэр Ричард.

— Не может быть! — воскликнул кто-то сдавленным от волнения голосом.

Бартон обернулся и увидел изумленное лицо Фригейта.

— Что это значит? — с вызовом спросил он.

— Ричард Бартон? — повторил Фригейт. — Несомненно. Правда, совершенно без волос...

— Да-а? — протянул Бартон.

— Да! — кивнул Фригейт. — Точно, как говорится в книгах!

— О чем это вы?

Фригейт глубоко вздохнул:

— Не имеет значения, мистер Бартон. Позже я все объясню. Сейчас достаточно сказать, что я потрясен. Простите меня.

Он внимательно посмотрел на миссис Харгривс, покачал головой и произнес:

— Ваше имя — Алиса?

— Конечно же! — воскликнула женщина и улыбнулась, отчего стала еще прелестней. — Но откуда вам это известно? Разве мы встречались раньше? Нет... я вас не знаю.

— Вы — Алиса Лиддел Харгривс?

— Да!

— Я должен присесть, — сказал американец. Он отошел к дереву и сел, опираясь спиной о ствол. Глаза его затуманились.

«Результат потрясения», — отметил про себя Бартон. И от многих можно в любое время ожидать такого же. Даже его собственное поведение иногда может быть лишено логики... Но время для занятий психоанализом еще не наступило. Сейчас самым важным было найти кров, пищу и разработать какой-то план совместной защиты.

Бартон заговорил с остальными на итальянском и словенском. Никто не возражал, когда он предложил спуститься к реке.

— Я уверен, что все хотят пить, — сказал он. — Кроме того, мы попробуем обследовать этот каменный гриб.

Люди побрели вслед за ним к прибрежной низине. Повсюду мужчины и женщины сидели и лежали прямо на траве или безостановочно кружили на одном месте. Они прошли мимо громко спорящей пары с раскрасневшимися от гнева лицами. По-видимому, они были когда-то мужем и женой; теперь им представилась возможность возобновить продолжавшийся всю жизнь спор. Внезапно мужчина повернулся и зашагал прочь. Жена с изумлением уставилась на него, затем с криком бросилась вдогонку. Он отшвырнул ее с такой яростью, что женщина покатилась по траве. Мужчина быстро затерялся в толпе; женщина еще долго бродила вокруг, выкрикивая его имя и угрожая устроить скандал, если он не выйдет из своего укрытия.

На мгновение Бартон подумал о своей собственной жене, Изабелле. Он не заметил ее в толпе, хотя это вовсе не означало, что ее здесь нет. Она будет искать его и не успокоится, пока не найдет.