Герои

– Лорд-губернатор Мид, хочу поблагодарить вас за столь быстрое продвижение на север.

Хотя если б движение войск направлял лично его светлость, они бы, может, все еще гадали, где здесь север, а где что.

– Лорд-маршал Крой, – несколько вяло поприветствовал губернатор.

Отношения у них были натянутыми. У себя в провинции Инглия Мид считался выше чином, хотя в военное время по назначению короля отец Финри оказывался главнее.

– Знаю, оставлять Олленсанд было, должно быть, досадно, но вы нужны нам здесь.

– Я вижу, – с характерной язвительностью отозвался Мид. – Как я понимаю, была серьезная…

– Господа!

Офицеры у двери потеснились, давая дорогу вновь прибывшему.

– Извините за задержку: по этим дорогам просто не пролезть.

Вперед вышел коренастый лысый мужчина, на ходу бесцеремонно отряхивая на окружающих мокрые и грязные полы плаща. За ним шел единственный слуга – кучерявый, с корзиной в руке. Финри знала в лицо каждого в окружении короля, будь то хоть Открытый, хоть Закрытый совет, со всеми регалиями и степенью влиятельности, так что отсутствие помпы нисколько не сбило ее с толку. Иными словами, в отставке сейчас Байяз, первый из магов, или нет, а по званию ему по-прежнему нет здесь равных.

– Лорд Байяз, – представил его Крой. – А это лорд-губернатор Мид от Инглии, начальствует над третьей дивизией его величества.

Первый из магов каким-то образом умудрился пожать Миду руку и одновременно его проигнорировать.

– Я знавал вашего брата. Хороший человек, многим его не хватает.

Мид хотел что-то сказать, но Байяза отвлек слуга, вынув из корзины кружку.

– А, чай! Ничто уже не кажется жестоким или ужасным, стоит в руке оказаться кружке чая. Что скажете? Может, кто-нибудь желает?

Желающих не было. Пить чай считалось чем-то непатриотичным, гуркским по сути, чуть ли не изменничеством.

– Ну что, совсем никто?

– А можно мне кружечку?

Финри грациозным движением выскользнула вперед, лорд-губернатор недовольно потеснился.

– В такую погодку самый раз.

Чай она презирала, но охотно бы выдула его хоть целую бадью за возможность обменяться парой фраз с одной из вельможнейших персон Союза. Байяз взглянул на нее, как оценщик в ломбарде, прикидывающий стоимость фамильной драгоценности.

– Моя дочь, – неловко прокашлявшись, представил маршал Крой.

– А, ну да, Финри дан Брок, разумеется. Мои поздравления по поводу замужества.

Финри искусно скрыла удивление.

– Вы несказанно сведущи, лорд Байяз. Я считала себя чересчур незаметной для вашего внимания.

На едкое покашливание Мида она не обратила внимания.

– Ничто не проходит мимо проницательного человека, – заметил маг. – В конце концов, знание – корень силы. Ваш муж, должно быть, и в самом деле прекрасный человек, если своим светом затмевает тень измены своего отца.

– Это так, – Финри беззастенчиво кивнула. – В этом он на отца совершенно не похож.

– Это хорошо, – Байяз улыбался, хотя взгляд оставался жестким. – Очень бы не хотелось в случае чего огорчить вас его повешением.

В неловкой тишине она посмотрела на полковника Бринта, затем на лорд-губернатора Мида – не поддержат ли они хоть чем-нибудь Гара в ответ на беззаветную верность. Бринт хотя бы напустил на себя виноватый вид. Мид же был само блаженство.

– Более преданного человека не сыскать во всей армии его величества, – удалось выговорить Финри.

– Я в восхищении. Только преданность – дело одно, а вот победа – другое. Совсем другое.

Байяз хмуро оглядел притихших офицеров.

– Не лучшие дни, господа. Ох, не лучшие. Давно таких не было.

– Генерал Челенгорм превзошел себя, – сказал Миттерик, к сочувствию, как всегда, примешивая сарказм. – Ему ни в коем случае нельзя было так растягиваться…

– Генерал Челенгорм действовал сообразно моим приказаниям, – перебил маршал Крой. – Да, мы растянулись, а северяне нас подавили…

– Ваш чай.

В руке у Финри очутилась кружка, которую незаметно поднес слуга Байяза. Какие странные у него глаза: один синий, другой зеленый.

– Уверен, что муж ваш – преданный, честный и усердный, каким и надлежит быть солдату, – вполголоса произнес он без тени угодливости.

На губах его мелькнула улыбка, как будто они обменялись меж собой некой шуткой. Какой именно, так и не ясно: человек успел отойти, чтобы из чайничка долить кружку Байяза. Финри скривилась и, убедившись, что на нее никто не смотрит, выплеснула напиток на стенку.

– …выбор был самым жестоким образом ограничен, – говорил ее отец, – учитывая небывалую поспешность, навязанную Закрытым советом…

Байяз его перебил:

– Поспешность, маршал Крой, это вынужденная необходимость; требование скорее политическое.

Маг с хлюпаньем втянул чай; стояла такая тишина, что слышен был бы не только шорох мыши, но и скачок блохи. Финри ужас как хотелось проникнуть в суть интриги; стоит ли говорить, что она всем видом показывала напряженное внимание – сколько можно пользоваться набившими оскомину приемчиками вроде острословия и пикировки насмешками.

– Когда каменщик возводит стену на склоне и она рушится, он едва ли вправе сетовать, что она простояла бы тысячу лет, если б ему для работы дали ровную землю, – Байяз снова шумно отхлебнул, все в той же напряженной тишине. – Так вот, на войне земля никогда не бывает ровной.

Финри так и подмывало выступить в защиту отца, как будто на спине у нее уселась оса, которую надо, не мешкая, раздавить. Тем не менее приходилось помалкивать. Одно дело задирать Мида, и совсем иное – перечить первому из магов.

– В мои намерения не входит и не входило оправдываться, – сухо заметил отец. – За неудачу я несу всю ответственность, а за потери беру всю вину целиком.

– То, что вы не стремитесь отмежеваться от вины, делает вам честь, но не приносит нам пользы. – Байяз вздохнул, как будто выговаривал нерадивому племяннику. – Но давайте же усвоим уроки, господа. Вчерашние поражения оставим за спиной, а приглядимся лучше к завтрашним победам.

Все дружно закивали, даже отец Финри, словно им никогда не доводилось слышать слов более глубоких и емких. Вот что значит власть. Финри не припоминала, чтобы кто-нибудь был ей так отвратителен и одновременно так нравился, как этот человек.

Сбор войска Черного Доу происходил в круге Героев, около костра, полыхающего жаром и шипящего от дождевых капель. Огнистый свет и провалы тени придают людям сходство с бесами, отчего они иной раз и ведут себя по-бесовски; Зоб такого навидался. Вот они все здесь – Коул Ричи, Бродд Тенвейз, Скейл с Кальдером, Железноголовый, Треснутая Нога, названные рангом поменьше. Самые громкие имена и грозные лица на всем Севере, кто с гор, кто из лесов. Нет только тех, кто воюет за чужую сторону.

Гламе Золотому, судя по виду, досталось нынче не на шутку, кто-то у него на морде, как в кузне, поработал. Левая щека – один сплошной рубец, губы потрескались, на физиономии расцветают синяки всех оттенков. Среди хищных лиц выделялся глумливой улыбкой Железноголовый, который в жизни будто не видал ничего отрадней Гламиного расплющенного носа. Застарелая вражда между этими двумя отравляла и без того унылое настроение, царящее вокруг костра.

Зоб, прихрамывая, подошел к Кальдеру.

– Ты-то какого черта здесь делаешь, старикан? – пробормотал тот.

– Да бог его ведает, – ответил Зоб.

Сунув большой палец за пряжку ремня, он искоса оглядел сидящих.

– Глаза уже не те: это сюда, что ли, говно ронять ходят?

Кальдер хрюкнул.

– Нет, здесь место для поноса словесного. Хотя, если хочешь скинуть портки и уронить кой-чего на башмаки Тенвейзу, я возражать не стану. Тем более они у него как раз нужного цвета.

Вот из пятна тени вокруг трона Скарлинга с ленцой вышел Черный Доу, обгладывая мясо с кости. Шум и болтовня пошли на убыль, а вскоре и вовсе стихли; слышались лишь потрескивание костра да приглушенное пение где-то за пределами круга. Доу доглодал кость и кинул ее в огонь, облизал пальцы. Он пристально всматривался в каждое лицо, проглядывающее из темноты. Тянул паузу. Заставлял ждать. Давал понять, кто на этом бугре главный злодей.