Герои

Челенгорм подобрался; появление прямой цели частично вернуло ему утраченную хватку.

– Лорд-маршал, к послезавтрашнему дню моя дивизия к бою будет готова, можете на это рассчитывать!

– Хорошо.

Крой поскакал прочь, исчезнув в ночи со своей неукротимой аурой и свитой штабистов.

Пока утихал стук копыт, генерал стоял навытяжку, застыв в прощальном салюте маршалу. На подходе к дороге Горст обернулся: Челенгорм все еще там стоял – один, с поникшими плечами под дождем: косые белые штрихи сквозь шипенье чадящих факелов.

Достойное обращение

Не быстрее прихрамывания Фладда, то есть совсем уж по-черепашьи, они под секущим дождем пробирались по тракту в сторону Осрунга. Путь освещал факел Рефта – лучина, а не факел: просматривается лишь щербатая глина на пару-тройку шагов, раздавленные колосья по бокам, испуганные физиономии Брейта с Кольвингом да идиотские буркалы Стоддера. Все, как один, смотрели вперед в сторону городка – тускловатое созвездие огоньков посреди темени, под шапкой облаков. Руки сжимали то, что в их мелкой артели оборванцев сходило за оружие. Как будто сейчас в бой, хотя сражение давно миновало, без них.

– Почему нас, черт возьми, держали на самых задах? – негодовал Бек.

– Из-за моего ущербного колена и вашей необученности, дурак, – бросил Фладд через плечо.

– И как же мы обучимся, на задах-то?

– Обучитесь, как не упорхнуть почем зря на тот свет. А это уже большая наука, в которой стоит поупражняться, если хочешь знать.

Но Бек знать ничего не хотел. Его уважение к Фладду таяло с каждой пройденной вместе милей. Старого осла, похоже, интересовало только, как уберечь своих ребятишек от драки, а еще он посылал их со всякими глупейшими заданиями: там копнуть, тут поднести или разжечь костер. Ну, и еще держать в тепле ногу. Его ногу. Делать бабскую работу Бек мог и у себя на хуторе, не на холоде и не на ветру. Он пришел сражаться, заработать себе имя и прославиться деяниями, достойными песен. Он хотел сказать это вслух, как вдруг за рукав его ухватил Брейт, тыча куда-то вперед.

– Там кто-то есть! – тихонько взвизгнул он.

В темноте шевелились тени. Бек насторожился; рука легла на меч. Факел высветил три смутных силуэта, свисающих с дерева на цепях. Людские тела, черные от копоти, медленно поворачивались; тонко поскрипывал сук.

– Дезертиры, – махнул рукой Фладд, даже не останавливаясь. – Повесили да сожгли.

Бек, проходя мимо, не спускал с них глаз. На людей уже и не похожи; так, обугленные головни. У того, что посередине, болталась на шее какая-то доска – наверно, с надписью, – но она обгорела, да и читать Бек не умел.

– А зачем сжигать? – спросил Стоддер.

– Затем, что у Черного Доу с давних пор аппетит к запаху горелой человечины, и с годами он не убавился.

– Предупреждение такое, – прошептал Рефт.

– Какое такое?

– Чтоб не дезертировали, – пояснил Фладд.

– Тупица, – добавил Бек в основном из-за того, что от этих головешек было не по себе. – Так только с трусами поступают, чтобы не…

Снова визг – на этот раз Кольвинг; Бек опять схватился за меч.

– Да это так, горожане, – Рефт поднял факел повыше и высветил встревоженные лица.

– У нас ничего нет! – замахал костлявыми руками старик, стоявший впереди. – Нету ничего!

– Да нам ничего и не надо, – отозвался Фладд, – ступайте себе.

Те настороженно прошли мимо – старики, несколько женщин, пара детей. Дети еще младше, чем Брейт, то есть даже говорить толком не научились. Все шли, сгибаясь под поклажей, двое толкали перед собой скрипучие, груженные скарбом тачки: лысые меха, старые горшки да кое-какие инструменты – словом, то, что и в хозяйстве у матери Бека.

– Снимаются с насиженного места, – протянул Кольвинг.

– Знают, что их ждет, – определил Рефт.

Из ночи проявился Осрунг: замшелый забор из заточенных сверху бревен, высокая каменная башня с зевом пустых ворот и горящими щелками окон. На карауле угрюмые люди с пиками. Молодые ребята, сплошь перемазанные раскисшей грязью, в свете факелов на столбах копали яму.

– Вот черт, – шепнул Кольвинг.

– Именем мертвых, – проскулил Брейт.

– Так это они и есть, – отвесив губищу, сказал Стоддер.

Бек не нашелся что сказать. То, что он поначалу принял за кучу глины, на самом деле было кучей трупов. Помнится, он видел, как лежал перед погребением Гельда из долины, который утонул в реке. Бек тогда счел себя за крепкого нутром, но здесь совсем другое. Раздетые догола, сваленные как попало, кто вверх, кто вниз лицом, скользкие от дождя. Все как один мужчины… Голова пошла кругом. Лица искаженные, где целиком, а где только части… Руки-ноги, животы-спины, все вперемешку, как единое многолапое чудовище. Даже думать не хочется, сколько их. Вон торчит нога, в бедре зияет рана. Все так неестественно. Когда они проходили мимо, землекоп приостановился, сжав заступ в белых, как у мертвеца, руках. Рот у него подергивался, словно парень собирался расплакаться.

– Давайте уже.

Фладд завел их в проход. К частоколу изнутри были прислонены выбитые ворота. Рядом лежал большущий ствол дерева с отсеченными до удобной длины сучьями, чтобы сподручнее держать. Тяжелый заточенный конец окован грубым черным железом в свежих зазубринах.

– Видал? – прошептал Кольвинг. – Это же таран.

– Да видал, – отозвался Рефт.

Город выглядел и вел себя странно. Настороженно, беспокойно. Одни дома были наглухо заперты, у других, темных и безжизненных, окна и двери нараспашку. Угрожающего вида бородачи пускали фляжку по кругу. В проулке боязливо жались какие-то ребятишки, их глаза тревожно блеснули в свете факела. Отовсюду то и дело доносились непонятные звуки – какое-то побрякивание, поскрипывание, шуршанье. Иногда глухой стук и возгласы, резкие вскрики. Между строениями голодной рысцой шныряли стайки людей с факелами и клинками в руках.

– Что происходит? – поеживаясь, спросил Стоддер.

– Мародерствуют помаленьку.

– Но… это же наш город?

Фладд пожал плечами.

– Они за него сражались. Кто-то сложил здесь голову. Не уходить же с пустыми руками.

Под протекающим скатом крыши с бутылкой в руке сидел длинноусый карл, он что-то неразборчиво съязвил, когда они проходили мимо. В дверном проеме возле него лежал труп – наполовину внутри, наполовину на улице; затылок представлял собой жирно лоснящуюся массу. Непонятно, жил ли этот человек в доме или пытался в него вломиться. И даже мужчина это или женщина.

– Чего-то ты притих, – сказал Рефт.

Бек хотел в ответ сострить, но вырвалось лишь бессмысленное «эйе».

– Подождите-ка здесь, – сказал неожиданно Фладд.

И захромал к человеку в красном плаще, направляющему карлов туда и сюда. Неподалеку в закоулке сидели люди со связанными руками. На головы и плечи им уныло моросил дождь.

– Пленники, – сообразил Рефт.

– Как-то они не сильно отличаются от наших, – заметил Кольвинг.

– И вправду, – Рефт хмуро пригляделся. – Небось кто-то из парней Ищейки.

– Кроме вон того, – указал Бек. – Уж он-то точно от Союза.

Голова у пленного забинтована, одет в форму южан – один красный рукав разорван, рука под ним в царапинах, а на другом сохранился обшлаг с причудливой золотой тесьмой.

– Верно, – сказал вернувшийся Фладд. – Я схожу узнаю, что нам предстоит завтра, а вы пока следите за этими пленными. И смотрите, чтоб никто из вас – ни вы, ни они – к моему приходу не умудрился окочуриться!

Он заковылял вверх по улице.

– Больше делать нечего, как этих вот караулить, – проворчал Бек, к которому от вида этих висельников частично вернулась брезгливость.

– А ты думал, тебе что-нибудь посолидней поручат? – прохрипел один, с сумасшедшинкой в глазах.

Сквозь застарелые бурые пятна у него на перевязанном животе проступала свежая кровь. Кроме рук, ему связали еще и лодыжки.

– Щеголье хреново, еще и имен-то не заслужили!

– Да заткнись ты уже, Крестоног, – буркнул другой пленный, не поднимая глаз.