Герои

Он указал на Золотого.

– Или вот он?

Большой палец Кальдера показал на Зобатого. Зоб нахмурился, не желая к этому приобщаться.

– Месяцы? Годы? Маршируете, скачете, уклоняетесь, лежите под звездным небом со своими страхами, недугами, ранами. На ветру, в холоде, а ваши поля и стада, мастерские и жены с детьми остаются заброшенными, без присмотра. За какую такую поживу? Что вы добыли? Какие барыши, какую славу? Если в этом сонмище найдется хоть сотня таких, кто на этих мытарствах разбогател, я хер свой сожру без соли!

– Трусливая, драть ее лети, болтовня! – Тенвейз в сердцах отвернулся. – Слышать ее не могу!

– Трусы от правды как раз и отворачиваются, убегают от нее. А ты, я вижу, Тенвейз, слов боишься? Хорош герой, нечего сказать.

За это принц сорвал куш в виде разрозненных смешков. Тенвейз, задетый за живое, повернулся обратно.

– Мы сегодня одержали победу! Каждый тут не человек, а легенда!

Кальдер в ответ хлопнул по рукояти меча.

– Сегодня, победу? Да только победа-то вышла скромная.

У всех на виду долину заполоняли бесчисленные огни вражеского становища.

– Вон Союз, и еще далеко не весь. Завтра битва будет ожесточенней, а потери тяжелее. Гораздо тяжелее. И победа, если мы ее одержим, будет лишь в том, чтобы удержаться на прежнем пятачке. Только с уймой свежих мертвецов в придачу.

Кое-кто по-прежнему тряс головой, но большинство слушало.

– А насчет того, что кланы Севера не способны сражаться сплоченно или что Союз не победить в силу его числа, так эти вопросы пока остаются без ответа.

Кальдер отправил плевок в костер, совсем как Черный Доу.

– А плеваться вот так каждый может.

– Ты говоришь, мир, – пробурчал Тенвейз, вынужденный в конце концов прислушаться. – Мы тут все знаем, каким любителем мира был твой отец. А не он ли первым начал войну с Союзом?

Кальдера этот вопрос не застал врасплох.

– Он. И это стало его концом. И я, возможно, научился на его ошибке. Ну а ты, позволь тебя спросить?

Он обвел собравшихся взглядом.

– Если хотите знать, вот мое мнение: рисковать жизнью из-за того, что решается обычным разговором – глупость.

Воцарилась удрученная, виноватая тишина. Лишь хлопали под ветром полы плащей да взвивались снопики искр над костром. Доу на троне подался вперед, подбородок по обыкновению положив на гарду меча.

– Что ж, принц Кальдер, огонь мой ты обоссал на славу.

Опять колкие смешки, общая задумчивость схлынула.

– Ну а ты, Скейл? Ты вот хочешь мира?

Секунду-другую братья смотрели друг на друга, Зоб потихоньку от них отстранился.

– Нет, – ответил Скейл. – По мне, так лучше сражаться.

Доу поцокал языком.

– Вишь, что выходит. Похоже, ты даже собственного брата не убедил.

Вновь хохоток, к которому неохотно присоединился сам Кальдер.

– Хотя, надо отдать должное, словом ты владеешь как надо. Может, настанет время, когда мы и вправду захотим поговорить с Союзом о мире. Тогда я непременно за тобой пришлю. – Он оскалил зубы. – Но не нынче.

Кальдер церемонно поклонился.

– Как прикажешь, протектор Севера. Ты у нас вождь.

– Вот уж точно, – прорычал Доу. – Точнее некуда.

Однако Зоб заметил: задумчивых лиц средь разбредающихся в ночи воителей прибавилось. Должно быть, размышляют о невозделанных полях или неотделанных женах. Возможно, Кальдер не такой уж безумец, каким представляется. Оно понятно, воевать северяне любят. Но любят они и пиво. А войны, как и пива, больше живота не выхлебаешь.

– Сегодня мы были вынуждены потесниться. Но завтра все будет наоборот.

Манера маршала Кроя излагать мысль не оставляла возможности для несогласия.

– Завтра мы перенесем удар на врага, и победа будет за нами.

Комната зашуршала крахмальными воротниками в едином преклонении голов.

– Виктория, – прошептал кто-то.

– К завтрашнему утру все три дивизии выйдут на исходный рубеж.

Даром что одна разгромлена, а две другие всю ночь были на марше.

– Мы превосходим их по численности.

Сокрушим их своими трупами!

– Удача у нас под боком.

«Хорошо тебе. А то мой весь в синяках». Впрочем, остальных офицеров эти банальности воодушевляли. Как оно часто бывает с идиотами. Крой повернулся к карте, указуя на южный берег отмели – то самое место, где еще поутру сражался Горст.

– Дивизии генерала Челенгорма нужно время перегруппироваться, а потому вступать в баталию по центру она не будет и ограничится тем, что подойдет к отмели, не переправляясь через нее. Мы же набросимся с обоих флангов.

Маршал подошел к правой стороне карты и решительно вскинул руку вверх по Оленсандской дороге, к Осрунгу.

– Лорд-губернатор Мид, вы – наш правый кулак. С рассветом ваша дивизия двинется на Осрунг, одолеет частокол и займет южную половину города, после чего изготовится к взятию моста. Северная половина более укреплена, к тому же у северян было время обустроить свои позиции.

Худощавое лицо Мида от усердия пошло пятнами, а глаза зажглись от предвкушения схватки с ненавистным врагом.

– Мы смоем их оттуда и предадим мечу, всех до единого.

– Приятно слышать. Но будьте осмотрительны, леса к востоку разведаны не досконально. Генерал Миттерик, ваш удар – слева. Ваша задача – прорваться по Старому мосту и утвердиться на той стороне.

– Прошу не беспокоиться, лорд-маршал. Мои люди, безусловно, захватят мост и погонят проклятых северян до самого, черт возьми, Карлеона.

– На сегодня достаточно и моста.

– Под ваше командование передан батальон Первого кавалерийского, – вставил Фелнигг, воззрившись поверх клювообразного носа на Миттерика так, будто сама мысль о передаче ему хоть чего-то была опрометчивой. – Они проложили путь через болота и расположились за правым флангом неприятеля.

Помощника Кроя генерал не удостоил даже взглядом.

– Возглавить штурм моста я назначил добровольцев, так что мои люди уже соорудили под это дело несколько больших крепких плотов.

Взгляд Фелнигга сделался еще более раздосадованным.

– Насколько я понимаю, там сильное течение.

– Неужто и попробовать нельзя? – заартачился Миттерик. – Не хватало еще, чтобы нас на том мосту продержали все утро!

– Очень хорошо. Но помните, что мы ищем победы, а не славы. – Крой строго оглядел офицерское собрание. – Вопросы есть?

– Всего один, господин лорд-маршал, – поднял палец полковник Бринт. – Нельзя ли, чтобы полковник Горст воздержался от героизма хотя бы настолько, чтобы все остальные успели поучаствовать в сражении?

Слова эти вызвали дружный смех, несоразмерный глубине шутки; службисты хватались за редкую возможность посмеяться. Горст во все глаза смотрел через комнату на Финри, делая вид, что смотрит не на нее. И тут, к его крайней неловкости, оказалось, что мишенью для общих смешков является он сам. Кто-то робко захлопал в ладоши, и вот уже собрание сдержанно аплодировало. Уж лучше бы подтрунивали. «Тогда бы я мог присоединиться».

– Я буду просто наблюдать, – выговорил он.

– Как и я, – подал голос Байяз. – И, возможно, проведу опыт на южном берегу.

Маршал Крой степенно поклонился.

– Всецело в вашем распоряжении, лорд Байяз.

Первый из магов, вставая, хлопнул себя по бедрам; слуга что-то прошептал ему на ухо. Это как будто послужило сигналом: комната стала быстро пустеть, офицеры заспешили по своим подразделениям готовиться к утреннему натиску. «Не забудьте заготовить вдоволь гробов, вы…»

– Я слышала, вы сегодня спасли всю армию?

Он обернулся с достоинством испуганного бабуина и увидел, что на него с парализующе близкого расстояния смотрит Финри. Весть о ее замужестве заставила его похоронить чувства к ней, наряду со всеми остальными, какие у него только были. Но оказывается, они не умерли, и жгли еще сильнее, чем прежде. При виде Финри что-то внутри него неизменно сжималось, а при разговоре с ней затягивалось все сильнее. Если подобный обмен репликами можно назвать разговором.