Герои

– Э-э, – выдавил он.

«Я оказался безнадежно окружен на речном перекате и убил семерых – это точно, – а еще нескольких наверняка покалечил. Изрубил их в надежде, что наш изменчивый монарх об этом прослышит и смягчит незаслуженный приговор, который для меня под стать смертному. Я взял на душу массовое убийство для того лишь, чтобы меня объявили невиновным в некомпетентности. За подобные вещи иногда вешают, а иногда награждают аплодисментами».

– Я… Мне… повезло, что я остался жив.

Она подошла еще ближе, и в виски ему оглушительно ударила кровь, а в голове сделалось пусто и легко, как при каком-нибудь серьезном недуге.

– У меня такое ощущение, будто всем нам повезло оттого, что вы живы.

«У меня тоже есть ощущение. В штанах. Было бы несказанным везением, если б ты сунула туда руку. Неужели эту просьбу так сложно уважить, после спасения армии и тому подобного?»

– Я…

«Прости. Я люблю тебя. Почему я прошу прощения? Я ничего такого не сказал. Неужели мужчина должен чувствовать себя виноватым за то, что думает? Возможно».

Она уже отошла и разговаривала с отцом, в чем вины ее, собственно, нет. «На ее месте я бы на меня даже и не глянул, не говоря уж о том, чтобы останавливаться и выслушивать мое писклявое, глупейшее, слюнявое заикание. А ведь жжет. Саднит. Так саднит, когда она уходит».

Он двинулся к двери.

«Просто невмоготу. Какой я пафосный. Тьфу. Терпеть себя не могу».

Кальдер ускользнул со сборища Доу, отложив на потом объяснения с братом, и заспешил между кострами, пропуская мимо ушей приглушенные проклятия сидящего вокруг них сброда. Так он нашел тропу меж двух освещенных факелами Героев, заприметил на склоне золотые отблески и нагнал их сердито шагающего вниз хозяина.

– Золотой. Глама. Постой, побеседовать надо.

Глама угрюмо оглянулся через плечо. Быть может, он был сильно разгневан, но вспухшая щека придавала ему вид недовольного кормом хомяка – Кальдер чуть было некстати не хихикнул. В любом случае, эта тыква сейчас давала ему возможность, которую грех упускать. Следом за Гламой шагали трое его названных, увешанных тускло бряцающим оружием.

– О тфем нам ф тобой бефедовать, Кальдер? – выговорил Золотой шепеляво.

– Тихо, на нас смотрят.

Кальдер подошел с заговорщическим видом, словно у них есть какие-то общие секреты или интересы – манера, которая, как известно, заставляет собеседников держаться подобным же образом, подчас вопреки собственной воле.

– Я думал, мы могли бы оказаться друг другу полезны, поскольку находимся теперь в одном и том же положении…

– Как понять в одном и том же? – возмутился Глама.

Кальдер отшатнулся, изобразив боязливое удивление, но почуял, что рыба клюнула. В словесных баталиях проку от этих недоумков не больше, чем от него самого на поле брани, однако в беседе Кальдер – истинный фехтовальщик. Или удильщик.

– Фто у наф ф тобой мовэт быть обфего, миротворетф?

– У Черного Доу есть фавориты. Любимцы. А нам, остальным, приходится бороться за объедки с господского стола.

– Любимтфы?

Из-за разбитого рта Глама вынужденно шепелявил, а каждое исковерканное слово, похоже, бесило его еще сильней.

– Взять, скажем, сегодняшнюю атаку. Ведь это ты ее возглавил, когда остальные влачились позади. Ты ставил на кон жизнь, был ранен, сражаясь в битве Доу. А теперь вот другие метят на почетные места. А ты, получается, задвинут на зады? Сидишь и ждешь, позовут тебя или нет?

Кальдер придвинулся еще ближе.

– Мой отец всегда тобой восхищался. Всегда говорил, мол, какой это умный, храбрый, справедливый человек, на которого всегда можно положиться.

Удивительно, как быстро действует отъявленная лесть. Особенно на людей с непомерно раздутым тщеславием. Кальдеру это хорошо известно. Он сам в свое время был таким.

– Фто-то я этого от него не флыфал, – прошепелявил Глама, хотя по лицу было видно, что ему хотелось поверить.

– А как он мог? – умащивал Кальдер. – Он же был королем северян. И лишен роскоши говорить людям то, что о них думает.

Тем более что о Золотом он отзывался как о напыщенном болване, как, в общем-то, и сам Кальдер.

– Но я-то в отличие от него такую возможность имею. А потому нет смысла нам с тобой держаться по разные стороны. Это нужно Доу, чтобы разделять нас. Чтобы всю власть, все золото, всю славу делить с Треснутой Ногой и Тенвейзом… И само собой, с Железноголовым.

Золотой дернулся, как будто ему закатили оплеуху по разодранной щеке. Их вражда была так велика, что он, дубина, из-за нее ничего не видел.

– Мы не должны этого допустить, – продолжал Кальдер чуть ли не любовным шепотом, рискнув даже аккуратно возложить Гламе на плечо руку. – Вместе мы с тобой могли бы вершить великие дела…

– Хватит! – вскинулся Глама, сбивая непрошеную длань. – Иди давай, лги кому другому!

А у самого в голосе сомнение. А Кальдеру только этого и нужно. Чуточку сомнения. Если не можешь заставить врагов проникнуться к тебе доверием, посей у них недоверие друг к другу. Терпение, сказал бы отец, терпение. Кальдер с улыбочкой проводил взглядом Золотого с его приспешниками. Главное сейчас – посеять семена. А уж время обеспечит урожай. Если удастся дожить до жатвы.

Прежде чем оставить Финри наедине с отцом, лорд-губенатор Мид удостил ее укоризненного взгляда. Он не мог допустить, чтобы его кто-нибудь превосходил, а уж тем более женщина. Но если он рассчитывал, что у него за спиной она выдаст отцу лишь куцый блеклый отчет, то он ее недооценивал.

– Мид – расфуфыренный, тупой индюк. Пользы на поле боя от него будет не больше, чем от грошовой шлюхи. Хотя нет, – исправилась она, подумав. – Я не вполне справедлива. Шлюха подняла бы боевой дух. А от Мида душевного подъема не больше, чем от обгаженных подштанников. Надо же, как ты вовремя снял осаду с Олленсанда: она могла бы обернуться форменным фиаско.

Финри с удивлением увидела, как отец рухнул на стул за походным бюваром, уронив голову на руки. Он как будто враз сделался другим человеком – усталым, старым.

– Я сегодня потерял тысячу человек, Фин. И еще тысячу ранеными.

– Вообще-то их потерял Челенгорм.

– У каждого в армии свой круг ответственности. Это я их потерял. Тысячу. Казалось бы, просто число. Легко сказать. А теперь подсчитай: десять на десять и еще раз на десять. Видишь, сколько получается?

Болезненно поморщившись, он уставился в угол, словно там высились груды тел.

– И каждый – чей-то отец, муж, брат или сын. Каждая утраченная жизнь – дыра, которой мне никогда не заткнуть, долг, который не оплатить. Финри, – он сквозь пальцы посмотрел на дочь покрасневшими глазами, – я потерял тысячу человек.

Она подошла на пару шагов.

– Повторяю: их потерял Челенгорм.

– Челенгорм хороший человек.

– Этого недостаточно.

– Но это кое-что.

– Тебе надо его заменить.

– К своим офицерам надо иметь хоть сколько-нибудь доверия, иначе они его никогда не оправдают.

– Этот совет действительно такой неуклюжий, или он просто так звучит?

Они строптиво поглядели друг на друга, и отец устало махнул рукой.

– Челенгорм – старый друг короля, а король очень трепетно к таким относится. Заменить его может лишь Закрытый совет.

Предложения Финри на этом не исчерпались.

– Ну так замени хотя бы Мида. Этот человек – прямая угроза для армии, да и не он один. Стоит ему еще какое-то время пробыть в военачальниках, и сегодняшнее несчастье скоро будет позабыто. Его перекроет следующее, куда более страшное.

– Ну и кого мне на его место поставить? – спросил отец со вздохом.

– Есть у меня один превосходный офицер. Прекрасный, молодой.

– С красивыми зубами?

– Ты удивительно догадлив. А еще безупречно благородный, решительный, храбрый, верный и, заметь, усердный.

– У таких людей часто бывают ужас какие амбициозные жены.

– А у этого так в особенности.