Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

Общение с родственниками всегда брал на себя Эндрюс, мой помощник, но в этот раз я очень некстати послала его в кафе за пончиками. Еще несколько раз я повторила волшебное слово «завтра», и миссис Дэй наконец удалилась, гневно цокая по кафелю каблучками черных туфель. Я облегченно вздохнула ей вслед. Очень красивая и холеная женщина, а я особенно неуютно чувствую себя в обществе красивых людей.

И не люблю лгать.

Чтобы проверить кристаллы в действии, Лонг решил сделать выборку – как он просил, хотя бы десять экземпляров. Восьмым оказался Колин Дэй, владелец лучшего в этом городке ресторана американо-итальянской кухни.

Дэй был персоной заметной, и возмущение его вдовы могло привести ко вполне реальным последствиям для всего отдела – но фанатичная любовь профессора Лонга к техническим новшествам временно перевесила все остальные соображения.

…Когда по ушам ударил вой и скрежет, я не удивилась – хоть насильственная смерть в Танвиче большая редкость, позавчера к нам поступил маргинал с колото-резаными, скончавшийся от обширной кровопотери.

Но, когда я убрала кристалл Джона Доу, вой слегка затих, но не пропал… и я неохотно повернулась к столу номер десять, на котором покоилась бренная оболочка Колина Дэя. Его кристалл продолжал вопить, заметно подрагивая.

Поставив кристаллы на изоляционную пластину, я застыла возле тела Дэя в глубокой задумчивости. Причиной его смерти была настолько очевидная внезапная коронарная смерть, с острой ишемией миокарда и пережатыми атеросклеротическими бляшками коронарными артериями, что хоть бери картинкой в учебник. Из странностей – только на удивление плохое состояние зубов.

Довольно быстро я методом исключения вернулась к своей первой мысли об отравлении. Токсикологию я знала как свои пять пальцев с обкусанными ногтями.

Стоя над телом Дэя, мысленно я вычеркивала один вариант за другим, и даже идея про яд уже не устраивала меня, почему-то казалась неправильным, слишком простым объяснением.

…Эндрюса я давно отпустила, а сама я закончила глубоко за полночь, и вся работа была проделала впустую. Я не обнаружила не только яда, но и возможного пути его введения. А отрицательный результат – не результат, если приходится сообщить о нем начальству.

– Так вы ничего не обнаружили? – переспросил Лонг на следующее утро, когда я пришла к нему с докладом.

– Ничего, – неохотно призналась я. – Но ведь кристалл не впустую вопил?

На лице профессора отразилась напряженная работа мысли.

– Кристаллы на самом деле еще не сертифицированы, – наконец задумчиво и словно бы в сторону выдал он. Я поняла, куда он клонит – если они не сертифицированы, значит, результаты исследования словно бы не существуют, во всяком случае, суд их не примет. Все логично и правильно, к тому же, избавляет от лишней работы.

– И вам совсем не интересно?

– Интересно? – Лонг эффектно поднял одну густую бровь и опустил уголок рта. – Элис, мне было бы очень интересно, будь это лабораторным результатом.

Исчерпывающе.

Вышагивая по коридору, я почти физически ощущала, как – в первый раз за год в Танвиче! – радостно пробуждается мой личный бес противоречия. И я помню, что было в прошлый раз, когда я пыталась не обращать на него внимания – шрамы до сих пор зудят.

Естественная неестественная смерть, чтоб ее четыре раза с переподвывертом.

И как искать разгадку?

…Остывший кофе навел меня на идею, которая понравилась своей абсурдной логичностью. Если нельзя выделить яд в теле жертвы, то можно узнать, что это было за вещество, от убийцы. Как абстракция идея хороша, но на практике…

И тут я вспомнила про Пейдж.

Пейдж Симмонс – репортер местной газеты и кулинар-кондитер по первому образованию. В ней действительно есть нечто уютное, сдобное: белая, как сливки, кожа, глаза цвета молочного шоколада и пышный бюст. Возможно, она и перенесла, как журналист, на профессиональную основу свою любовь к сплетням, но даже сплетничает Пейдж на удивление беззлобно. А еще мне очень понравилось ее поведение в тот день, когда она прибыла для интервью о деле Клары Торнуайт, которое профессор Лонг дал очень охотно, а я – по его приказу. Взглянув на меня, она сразу отослала фотографа, стараясь проделать это как можно незаметней.

Подругами мы так и не стали, – у меня вообще нет друзей, – но она единственная, кто время от времени сподвигает меня на какую-то социальную активность вроде похода в фильм или на выставку.

Я набрала номер Пейдж и пригласила ее в кофейню; она охотно согласилась.

…Когда я вошла в «Зерно радости», Пейдж уже сидела там за зеленым, отделанным под нефрит столиком. Яблочный пирог пока оставался нетронутым, значит, она опередила меня всего на пару минут.

Сперва я довольно долго убеждала Пейдж, что ничего со мной не случилось, просто захотелось отвлечься. Тяжелый рабочий день, капризы начальства, визит миссис Дэй… Тут я довольно ловко перескочила на личность безвременно усопшего Дэя.

Сын обеспеченных родителей, потерявших свое состояние во время Депрессии, он был вынужден был бросить учебу, зарабатывал на жизнь посудомойщиком, почтальоном, официантом… Пытался продавать свои идеи по оптимизации всего, с чем сталкивался, от почтовых перевозок до работы кассовых аппаратов, но никто не принимал его изобретения всерьез. Тогда Дэй занялся уличной торговлей, таскал по докам передвижную печку с горячей картошкой и скудным набором соусов. Усовершенствовал конструкцию печки, сделал ее более легкой, мобильной и дольше сохраняющей жар, скопил деньги на еще одну…и так далее. Очередная история человека, который сделал себя сам.

Действительно, даже я покупала на улицы бумажные, чуть замасленные пакеты у людей в желто-черной униформе. Со временем у Дэя появились последователи, они же конкуренты, но Дэй долгое время оставался «первым среди лучших», как гласил девиз на пакетах с картошкой; а потом, на пороге пятидесятилетия, он вдруг выкупил дом родителей в неказистом портовом Танвиче, продал «Горячую картошку» со всей кожурой, женился на секретарше, переехал и открыл здесь «Флоренцию». Шеф-поваром для своего ресторана он выписал настоящего итальянца Аймона Маркато.

– У них что-то не сложилось, – Пейдж нарочито понизила голос и достала сигаретку с запахом ванили. – Препирались в его кабинете каждый день. Маркато сейчас официально в отпуске, но, говорят, он и не вернется.

– Жаль, если ресторан потеряет класс. Ты ведь там постоянный посетитель?

– Скорее с черного хода, чем с парадного, – хмыкнула Пейдж. – На большее моих доходов не хватит.

Я удивилась, что там должны быть за блюда – позолоченные, что ли? – от пищи мысль перешла к зубам, и я вспомнила, в каком запущенном состоянии были челюсти Дэя.

– Ты не знаешь, Дэй следил за своим здоровьем?

– А у него даже страховки не было, – с удовольствием сообщила Пейдж.

– Почему? – неподдельно удивилась я.

– Я слышала, что, когда он еще был студентом, его чуть не угробили во время какой-то простенькой операции, с тех пор он врачам не доверял. Называл, гм, шарлатанами и кровососами.

Принадлежа сама к этой подозрительной, с точки зрения покойного, профессии, я только неопределенно качнула головой.

– Хотя на благотворительность щедро жертвовал, – поторопилась добавить Пейдж. – На новый томограф большую часть суммы он дал. Еще крытый плавательный бассейн недавно построил – может, слышала? Дэй собственной персоной прыгал с вышки на открытии. И содержал школьную команду по регби.

– Томограф? Это когда в нашей больнице была вечерника за полночь?

Про бассейн и команду регби я, конечно, ничего не слышала; а вот про такой шикарный подарок, как инфракрасно-ауриметический томограф, конечно, узнала в тот же день, хотя имя мецената напрочь вылетело из головы. Отличная штука, очень простая в обращении: становишься в обруч, как витрувианский человек, расставив руки и ноги, и аппарат за минуту сканирует выбранный орган. К тому же, после обследования наблюдается бодрость тела и ясность сознания за счет детоксикации, плюс эрекция у мужчин.