Колдовская магия

— Ведьма воспользовалось заклинаниями и сбежала с костра — по крайней мере так говорят.

— Но как?

Фабел пожал плечами:

— Кто их разберет, этих ведьм, Саро? Испарилась, исчезла, оставив только свою диковинную шаль, которую носила на голове.

Шаль.

Где-то в глубине затуманенного мозга юноша помнил шаль, разноцветный кусочек материи, сиявший собственным светом посреди огня.

— И как… как я очутился здесь?

Фабел довольно ухмыльнулся и выпятил грудь колесом. Его прямо-таки распирало от гордости.

— Ну, это я, понимаешь ли, я тебя вытащил, парень. Было похоже, что дым совсем доконал тебя: ты упал прямо на уголья и наверняка сгорел бы, но тут подоспели мы с Гаро Фортраном. Мы кинулись к костру, я вытащил тебя и принес сюда. Ты нашел в себе удивительную смелость в таких серьезных обстоятельствах, — добавил он напыщенно. — Гаро уже наполовину написал песню в твою честь. Послушай-ка:

По-моему, очень хорошо. Гаро обрадуется, что ты пошел на поправку, и обязательно прочтет тебе все произведение.

— Но я не рыцарь, — только и смог пробормотать Саро.

Необъяснимо, странно, чрезвычайно неприятно…

Юноша лег лицом в подушку и заплакал, хотя толком и не знал, из-за чего. Фабел, смутившись от такого немужественного поведения, тихо исчез.

Вот и все, что удалось узнать Саро о событиях того дня.

Его посещали кошмары, он постоянно ощущал смутное, тяжелое чувство неудачи. Хуже того, юношу снова и снова буквально преследовали глаза Катлы, та обжигающая ненависть, которую она обрушила на него, когда Саро шел к девушке сквозь пламя.

Однако вопреки всем свидетельствам он не собирался признавать, что хотел убить и Катлу, и тех людей, лица которых показала ему кочевница, потому что убийство противоречило всей его природе.

Но как бы сильно Саро ни убеждал себя в этом, все настойчивее росло подозрение, что, хотя он действительно не хотел никого убивать, каким-то жутким, недоступным пониманию образом ответственность за их смерти все же лежала на нем.

Глава 20

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Катла не умерла, хотя и выглядела как настоящий труп.

Она лежала все время, пока «Птичий Дар» пробивал дорогу домой, в земли клана Камнепада, сквозь бурлящие волны Северного океана, и не знала о том, что находится в море, если не замечать осевшей на лице соли и сонного ощущения бесконечных взлетов и падений на волнах враждебного моря.

Выплывая из бессознательного состояния, омываемая потоками беспощадной боли, девушка слышала голоса матросов, доносившиеся будто издалека. Впрочем, ей они казались криками стервятников над полем битвы — полем, где Катла оказывалась раз за разом в своих сновидениях: она летела над ним, привязанная к темной лошади, без устали скачущей сквозь ночь…

Ничто, казалось, не могло освободить ее от кошмара. Эйранцы вышли в море в такой спешке, что у Арана не нашлось минутки, чтобы найти целительницу: он справедливо счел, что покинуть смертельно опасные земли Лунной равнины — их первостепенная задача.

Как только зловещие костры исчезли из виду, а истринские судна, посланные в погоню, уже не могли их нагнать, Аран сам обработал ожоги Катлы — промыл их морской водой и осторожно перевязал полосками своей лучшей рубашки, которую разорвал на части трясущимися от ярости руками, проклиная все время собственную слабость. Но вот с ранами, не видными глазу, однако самыми глубокими, он ничего не мог поделать.

Две недели плавания — недели, когда ветер дул ровно и судно шло достаточно ходко, — Катла ворочалась и стонала в беспамятстве, но через несколько дней ее волосы начали заново отрастать, и уже сквозь грубый, грязный черный пробивался огненно-рыжий, какой-то бескомпромиссный цвет, выглядевший неистово на фоне темных ожогов и ран, оставленных огнем.

То, что волосы отрастали — даже там, где до девушки добралось пламя, — будто шаль Эрно действительно послужила магическим щитом между плотью и разрушительной силой костра, давало небольшую надежду. Каждый день Аран Арансон подходил и дотрагивался до появившегося ежика волос — ощущение его шелковой мягкости под грубыми пальцами словно подавало знак о внутреннем здоровье дочери — и молился (в первый раз в жизни женской богине, Фейе) о чуде.

Чудо произошло за день до их прибытия.

Фент сидел рядом с сестрой и, как обычно в момент отдыха, вязал узелки и сочинял всякие стихи и загадки. Сегодня он создал для Катлы нечто новое:

Закутанная фигура рядом с ним завозилась, и раздался совершенно ясный голос:

— Море.

Удивленный Фент огляделся вокруг. Халли стоял к нему ближе всех членов команды, но он повернулся спиной и разговаривал с Котилом Горсоном, навигатором, а больше никого в пределах слышимости не было.

Нахмурившись, он вернулся к узелкам.

Минутой позже снова раздался тот же голос:

— Ты меня слышал? Я сказала — «море». Легко, слишком легко: морское ложе и приливы, и серебряная рыба, и небо, и так далее. Жалко, что размер и ритм все еще хромают. Коза старой Ма Галласен — и то лучшая поэтесса, чем ты.

В изумлении повернув голову, Фент встретился с глазами сестры — глубокие, цвета индиго, похожие на сам океан, они были широко открыты и лихорадочно блестели, как у бешеной собаки. Тонкий белый ободок сиял вокруг зрачков. Кожа девушки походила на белое полотно. Катла выглядела кошмарно, но по крайней мере пришла наконец в сознание.

Фент невольно улыбнулся до ушей и заорал:

— Па! Па! Она очнулась! Катла очнулась!

Катла поборола тошноту, подкатившую к горлу, и попыталась сесть.

О Сур, какая боль! Капли пота показались на ее лбу. Вся правая часть тела горела, как в огне.

Внезапно испугавшись, Катла попыталась ухватить Фента за рукав, но ее рука оказалась тяжелой и слабой: она не чувствовала пальцев.

— Сколько я спала?

Внезапно совершенно обессилев, Катла свалилась обратно, закрыв глаза, в которых замерцали зеленые круги. Смутные образы недавних событий тут же начали жестоко терзать сознание. Погоня между палатками, по темному, залитому луной берегу в тени огромной скалы, толпа людей, в которой мелькали и исчезали по очереди знакомые лица: Йенна, отец… а вот Финн Ларсон жадно облизывает красные губы. Халли с дубиной над головой, Эрно, которого обнимает какая-то темноволосая женщина. Светлобородый эйранец с открытым в крике ртом, из груди его высовывается кончик копья. И истриец, направляющийся к ней, подняв меч, и странный серебристый свет ярко горит в его глазах…

Саро Винго. Имя ударило в уши. Саро Винго, прекрасный истрийский юноша. Тот, что спас тебя, а потом пытался убить…

Внезапно дернувшись, Катла подняла правую руку к лицу и уставилась на нее. Какое-то намотанное тряпье: огромный, бесформенный обрубок.

— Что со мной случилось?

Ответ пришел сам собой, быстро и четко. Саро шел к ней, подняв меч: он не сумел убить ее, но все-таки сумел отрубить ей руку, оставив только эту нелепую, забинтованную культю. Катла никогда больше не будет лазить по горам, бить по железу молотом, бороться на состязаниях, даже одеваться и есть будет нелегко… В безысходном отчаянии, не обращая внимания на боль, которую вызывало каждое движение, девушка принялась срывать тряпки зубами.