Мой путь озарён рассветом (СИ)

Звучало это плохо. Я сглотнула.

— И что, ничего нельзя сделать?

— Как так нельзя? — удивилась Лаура. — А я на что? Раз уж Морено подобрал вас, пропасть не дадим.

— И что?.. — я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.

Что теперь со мной будет? Что станет делать странная старушка?

— А то. Больно будет очень, но мы сейчас… — Лаура осеклась, принялась рыться в своих ящиках, тихо выругалась и закричала что-то на южном языке.

Прибежала змея Аделинда, глядя на нас крайне недовольно. Обменявшись парой быстрых эмоциональных реплик, сопровождаемых многозначительными взмахами рук, они обе уставились на меня с явным сомнением. Лаура показала Аделинде мою рану. Та поцокала языком, заставив меня сжаться от дурного предчувствия.

Изучив рану с точки зрения ведуньи, я обнаружила, что в ней и в самом деле засели мелкие демоны, призванные в физический мир. Они были настолько маленькими, что можно было даже не пытаться завести с ними диалог, но их силы вполне хватало, чтобы отгрызть мне конечность.

— Так что делать? — не выдержав неизвестности, спросила я.

— Вырезать, — мрачно заявила Аделинда.

Я испуганно отклонилась назад, словно стараясь оказаться подальше от опасной женщины. Даже коснуться раны было больно, что уж говорить про вырезания?

Лаура безмятежно пожала плечами.

— Усыпим тебя эфиром и вытащим. Духи не любят эфир.

Это было сказано таким будничным тоном, будто мне предлагали съесть яблоки, а не уснуть с помощью жуткого наркотика.

— А без этого никак? — испуганно уточнила я.

— Да не бойся, — старушка мягко хлопнула меня по здоровому плечу. — От малых доз ничего не будет. Должна ведь знать.

— Откуда? Я с такими вещами раньше не сталкивалась, — фыркнула я.

— Эфир называют порошком забвения, потому что он убивает эмоции. Вдохнув его, человек не чувствует ни боли, ни печали, ни радости, а потому все духи бегут от него прочь. Но когда действие порошка проходит, всё, от чего человек отказывался на время, наваливается на него с тройной силой. Те, кто не может с этим справиться, ломаются. Но ты знаешь, что делать, когда тебя насаждают демоны, ведь так?

Я покосилась на старушку с подозрением, но кивнула. Особого выбора у меня всё равно не было.

— Всё будет хорошо, — заверила меня Лаура. — Поспишь немного без боли и сновидений, а как проснёшься, всё будет хорошо. Может, поплакать захочется. Или посмеяться. А потом всё будет хорошо.

Аделинда развернулась и поспешила покинуть закуток старушки.

— Скажу Морено.

— И её товарищам скажи, — крикнула Лаура ей вслед, а потом тихо добавила мне: — А то подружка твоя совсем изведётся. Она демонов видит, но ничего с ними сделать не может.

Я невольно подалась вперёд.

— Откуда вы знаете?

Старушка широко улыбнулась, показав здоровые белые зубы, и сняла косынку. Из седых волос поднялись белые лисьи уши, а из-под длинной широкой юбки выглянул кончик хвоста.

— Раска! — обрадовалась я. — Белая лиса!

Лаура благосклонно склонила голову.

— У нас на юге собралось много кланов, больше, чем осталось здесь. Наши люди видят расков и оадоинов не реже, чем ниоров, а потому даже мысль о том, что нас можно не считать за людей, кажется нам дикой. Мы не дадим вас в обиду.

— Вы слышащая?

— Ведьма.

— Ведунья?

— На нашем языке разницы нет. А ты? Ты ведь тоже ведунья, я не ошиблась?

Я радостно кивнула. Старушка резко начала напоминать мне Марику.

— Только меня очень немногому успели научить, я и ближайших духов с трудом вижу.

Лаура хмыкнула и дёрнула ушами.

— Что-то видишь — уже хорошо. Знаю я вас, северян, вечно ведьм ни во что не ставят. Если мы с тобой подружимся, я тебя поучу.

Казалось, моей радости не было предела, но предел нашёлся неожиданно быстро. Вернулась Аделинда, бросив Лауре небольшой мешочек. Старушка погрозила ей пальцем и что-то строго сказала на южном языке. Женщина пожала плечами и собралась уйти, но Лаура велела ей остаться.

— Будешь помогать.

Меня уложили на постеленную прямо на полу подстилку. Старушка-ведунья намешала вязко пахнущую смесь в металлической чашке и предложила мне выпить. Я пила, наблюдая, как суетится Аделинда, доставая жуткого вида иглы, ножи и склянки, но страх вдруг отступил, захотелось спать.

«Вот и посплю», — вяло подумала я, а потом Лаура вдруг прижала к моему носу омерзительно пахнущую тряпку. Я попыталась вырваться, но в голове загудело, верх и низ поменялись местами. Я легла и закрыла глаза. Сон не шёл. Тряпку убрали, меня кто-то потыкал в плечо, но сил открыть глаза и дать понять, что я в сознании, не было. Впрочем, меня не особенно это волновало.

Я слышала и чувствовала всё. Лаура и Аделинда переговаривались на южном языке, а рука разрывалась невероятной болью, когда женщины старались вытащить из неё демонов, вот только это мне не мешало. Мне было глубоко наплевать на то, больно мне или нет. «Уснуть бы уже, так и рехнуться можно», — подумала я, а потом проснулась.

Я лежала всё там же, на подстилке на полу. Голова болела и кружилась, рука лишь немного ныла, рана была плотно перевязана чистым бинтом. Я попыталась сесть, но у меня не получилось, впрочем, звук привлёк сидевшую рядом Лауру. Старушка склонилась надо мной, с интересом меня разглядывая.

— Проснулась? Возьми чаёк, поможет.

Её голос резко ударил меня по ушам, но от чая в самом деле стало лучше. Чай пах домом Коры, и мне вдруг стало грустно.

— Поспи ещё, — посоветовала мне напоминающая Марику раска. Марику или Финиду?

На глазах вдруг выступили слёзы.

— Ну, ну… — Лаура села рядом со мной, ласково поглаживая меня по голове. — Давай, поплачь, полегчает.

Тут я вспомнила Кайру и разрыдалась. Я выла в голос, а перед лицом мелькали образы дорогих мне людей, тех, которых я потеряла навсегда, и тех, по которым я просто безумно соскучилась. Тяжесть потери памяти навалилась на меня с небывалой силой вместе со всеми страхами и трудностями, пережитыми мною за этот год. Сверху эту дикую смесь прижало безнадёжной любовью к Крису и чувством вины перед Питером, и я взвыла ещё отчаяннее. Хвост становился то лисьим, то рысьим опять.

— Кыш, — рявкнула старушка на неизвестного человека, решившего проверить, что у нас тут случилось.

Человек ушёл, и я так и не узнала, кто это был, впрочем, откуда-то послышались возмущения Питера, резкий голос Криса и чей-то смех.

— Бедная, — приговаривала Лаура, продолжая поглаживать меня по голове. — Настрадалась, намучилась. Плачь, плачь. Выплачь всю свою печаль, а потом спи без тревог.

Наплакавшись, я всё-таки уснула снова, и сны мне не снились.

Когда я проснулась и разлепила глаза, старушка встретила меня радостным сообщением о том, что я проспала почти трое суток, и мой пустой желудок поспешил подтвердить её слова возмущённым ворчанием. После таких заявлений выходить на люди было страшновато, но меня встретили удивительно спокойно. Я даже немного расстроилась. Пусть на повторные объятия от Криса я и не надеялась, но Питер мог бы что-нибудь сказать.

Рука почти не болела, и я приступила к исполнению своих обязанностей помощницы Лауры. Я помогала ей готовить, стирать и убирать и чувствовала себя обделённой. Мне приходилось ходить по грани жизни и смерти, мне приходилось убивать, я совершила эту безумную пробежку по городу, закончившуюся прыжком в водопад, а теперь заняла своё место: место помощницы домохозяйки.

Я потрошила рыбу и недовольно ворчала. Приготовленная на костре, она была вполне сносной, вот только здесь, на Монике, еду готовили на большой сковороде с крышкой. Идеальный инструмент для создания отвратительного рыбного запаха. Даже засунув туда чеснок, я не смогла спасти дело.

Хуже всего было то, что рыба-то была вкусной. Но получать удовольствие, пытаясь жевать её с зажатым носом и не давиться костями, было сложновато.

— Завтра будем в деревне, — сообщил за ужином Морено. — Лаура, ты с нами?