Книга магов (антология)

Ночь прошла в кошмарном угаре. Вечный пахарь пытался объяснить своей женщине, что чист и невиновен: как только осознал свою непригодность к акушерскому делу и поклялся ни за холодную воду не браться — так ему и шибануло в голову. И теперь уже каждую минуту шибает, спасу нет…

— Может, покушать чего? — сказала Коломбина.

И вечный пахарь тут же выдал:

Застолье праздничное свято,

Гульнуть и любим, и хотим,

За то навозным суррогатом

Природу мы обогатим!

Коломбина поплакала еще и приспалась, а Казимир всю ночь бродил по мастерской, отмахивался от рифм и ритмов, кормил щенка ультрамарином, а потом давал ему Пятки лизать, от чего пятки у вечного пахаря посинели и оставляли по полу следы, — и об этом тоже сонет явился… Что же это такое, братцы? Всю жизнь теперь так будет? Ни поесть по-человечески, ни выспаться…

На рассвете нового дня он разбудил жертву пересортицы и взахлеб читал ей:

Лобызнул я девицу от скуки,

Но дурацкий петух прокричал —

Окружили нас дети и внуки.

И маразм все крепчал и крепчал…

А сам был серый, как покойник, круги под глазами пляшут, ноги грязные. Коломбина не сопротивлялась, понадеявшись, по обыкновению, что это у него пройдет, рассосется, какое-нибудь новое увлечение огорошит его, станет руками что-нибудь поделывать, вернется на круги своя, — напомнила только, что скоро за ребенком придут счастливые родители, подготовиться как-то надо, может, букетик цветов раздобыть по соседям, скрасить первую минуту свидания — и много с родителей не просить, что сами дадут, по совести… Куда это ты собираешься, идолище?

— Я в баню пойду, — сказал вечный пахарь. — Прямо сейчас и пойду… Иначе повешусь.

— Только веник в руки не бери! — обеспокоилась по инерции Коломбина. — Приноровишься веником чужие задницы хлестать — в банщики тебя пропишут!.. Все к востребователю на смотрины кинутся, а Казимира, вечного пахаря, нет нигде! Все перед востребователем и так и эдак демонстрируют, а Казимир в парилке окопался, кто ж пойдет по парилкам заглядывать? Ноги мочить, по склизкому кафелю рисковать… — Так, с причитаниями, сновала жертва пересортицы по дому, черепушки перебирала, кастрюльками тарахтела-позвякивала, наводила ревизию на запасы съестного.

Жаль ей было слушка шалапутного, ко двору сегодня прибившегося. Животинка одной лишь краской питаться не может, чем-то человеческим подкармливать необходимо, без надлежащего ухода и опеки должной она долго не протянет. С кем тогда вечера коротать, если вдруг повезет Казимиру несказанно и его призовут-востребуют, к настоящему делу приставят? Уж он им вдоль и поперек напашет, без роздыху и премиальных, на то и вечный пахарь, чтоб пахать… Что ж ты, кутенок, все ультрамарин подлизываешь? ступай за мной на кухоньку, я тебя рыбкой попотчую, только вчера для Казимира готовила, тебе понравится…

Год активного Солнца

1

— Теперь, когда мы встретились, — что вы думаете обо мне? — спросил он.

— Первое впечатление всегда ошибочное, — сказала она.

— Говорите как есть, — попросил он.

— Поначалу я решила: вот кустарь-баптист, однолюб, типчик, склонный к гомосексуализму. Но каждая минута общения с вами приносила все новые догадки. Человек со странностями, интриган, мужчина властный и болезненно самолюбивый; работяга, на такого можно положиться. Хороший семьянин, Но в облаках витает. Я пыталась разобраться в том, что мне Хочется думать о вас, и все больше запутывалась. Храбрый заяц, алиментщик, замкнутый в себе, старый ловелас, с чувством юмора, любитель острых ощущений, горе-мужчина, верный друг, сентиментальный подлец, с тайным грешком, Дамский угодник, рыцарь-сутенер, подмоченная репутация, с претензией на оригинальность, умственно отсталый. Потом я вдруг подумала: этот предаст в любом месте. Пошляк, пошляк надоедливый, циник, гордец, каких мало, сексуальный маньяк, дурень на руководящем посту, желчный тип, гордый ревнивец, страдает манией величия, хороший парень — и наверняка рогоносец; редкий бриллиант, но слабовольный, с ограниченным кругозором. Честный парень, — думала я, — оторванный ломоть, прожигатель жизни с замашками провинциального сердцееда. Попрыгунчик, эгоист, хладнокровный убийца, галантный малый, без проблесков ума, предел мечтаний любой женщины, сквалыга, грязный бабник, добрый человек, мрачный обольститель, отъявленный злодей, молодой и талантливый сын века… Тут я совершенно растерялась. Я поняла, что вы так и останетесь для меня шкатулкой под семью замками. И никто не надоумит меня, где можно раздобыть подходящие к этим замкам ключи. Да и не очень-то интересно мне возиться с этими замками, а потом копаться в чужой шкатулке, а потом… Вас не обижает мое признание? Похоже, вы, со своей стороны, тоже не в состоянии определиться, с кем имеете дело.

— Хитрая стерва, неудачница, старая дева, после меня хоть потоп, самолюбива до чертиков, темпераментная ревнивица, хорошая мать, абсолютная дура. Склочница, «синий чулок», еще не совсем отупевшая, фантазерка без предрассудков, ведьма, пустышка, женщина без эмоций, искательница приключений, с тайным грешком, скрытый талант, верный товарищ, вечно не в духе, самоедка, божий одуванчик, заводится с пол-оборота. Решительная, скорая на случайные связи, с чувством юмора, ограниченная натура, лентяйка, кокетка, не от мира сего, гипертрофированное чувство собственного достоинства, падкая на чужих мужиков. Угрюмая психопатка, мужененавистница, сентиментальная дурочка, щеголиха, идиотка с обостренным чувством самопожертвования, похотливая оригиналка, сладкоежка, дама легкого поведения, жертва пересортицы, всегда доступная, зануда избалованная, гроза мужчин, вульгарная особа, черт в юбке, загубленный талант, никому не нужная умница, и хочется — и колется, пропащая, телефонная будка, еще не совсем пропащая, бревно подледное… Что я должен выбрать из всего этого? Не представляю…

— Тем не менее кому-то было нужно, чтобы мы с вами встретились.

— Или этот кто-то попросту пренебрегает такой возможностью, не заботясь о последствиях…

— Вы полагаете, это наше свидание может иметь какие-то последствия? — спросила она.

— Не исключено, — кивнул он, потупив взор.

— Мимолетная связь? Глубокое чувство? — спрашивала она.

— Не люблю загадывать.

— Вы раздражены?

— Неопределенности любого рода действуют на меня угнетающе.

— Только не вините в этом меня.

— Разве я ищу виноватого?

— Мне так показалось.

Он предложил ей сигарету, женщина отказалась, тогда он сам закурил, деликатно пуская дым в сторону.

— Попробуем разойтись? — предложил он.

— Думаете, получится?

— У нас нет ничего общего. Я до сих пор понять не могу, что вы собой представляете и чем продиктована необходимость нашей встречи.

Женщина молчала, придирчиво разглядывала потертость на своей модельной туфельке.

— Попробуем? — снова спросил он.

— Ничего другого не остается, — сказала она.

И ни он, ни она — не сдвинулись с места. Потом женщина достала из сумочки носовой платок.

— Почему-то плакать хочется, — сказала она. — Если вам это не очень противно — посмотрите, не поплыла ли косметика на ресницах… Пожалуйста.

— Снимите очки.

— О нет. Яне могу этого сделать!

— Тогда разбирайтесь со своей косметикой сами.

— Вы снова сердитесь.

— Вы говорите о косметике на ресницах, но при этом не желаете снять очки. Между прочим, они у вас — солнцезащитные, стекла — темные… Как я должен реагировать на подобные просьбы?