Ай

- Я съела двадцать гамбургеров и выпила три литра колы, - продолжила спектакль Юля.

Женщина боязливо дотронулась до желе указательным пальцем. Юля напряглась и вытянула из своего туловища с десяток присосок и щупалец, которые тут же мягко обхватили руку милосердной женщины.

- Вызовите мне скорую!

Женщина с криком бросилась вон.

В туалет стали заглядывать любопытные, причём, обоего пола, пока, наконец, двери властно не распахнулись, пропуская внутрь представителей медицины. Эти повидавшие виды люди осмотрели место происшествия, похмыкали, посовещались и принесли необходимый инвентарь. Укладывание нового Юлиного тела на носилки сопровождалось руганью, тем более что она сама им мешала, перетекая с одного края на другой, а когда им всё-таки удалась погрузка, и они понесли её к фургону, Юля проделала последний фокус: плюхнулась на асфальт, забрызгав киселём зевак.

- Забавляешься? - спросил склонившийся над ней Кевин.

- Прощай, мой друг! - ответила амёба и, вытянув гуттаперчевые губы сантиметров на пятьдесят вперёд, поцеловала его, оставив на щеке куски слизи.

Концерт продолжился в приёмном отделении, где Юле вручили первым делом анкету для заполнения и спросили, какая у неё страховка.

- Дома! Дома все документы остались! А вчера случился пожар. Вот меня и разбил паралич от горя. Спасите!

Не могла она сообщить ни адреса, ни телефона, а только помнила имя.

- Меня зовут Пич Джелли! - повторяла больная и прибавляла никому не интересные подробности: - Я лютеранка. Голосовала на прошлых выборах за Де Голя.

Дипломированные врачи совещались между собой по поводу диагноза, а клерки размышляли, по какой статье расходов провести нового пациента. Прибыла и полиция, но пока не вмешивалась. Не исключено, что и люди ФБР были уже на полпути, и где-то по мирным улицам катила бронетехника.

Когда покончили с формальностями, Юлю просветили рентгеном, провели УЗИ, померили давление и решили после этого взять кровь. Тут-то их и ждала катастрофа: при первом же касании иглы, к потолку взвился фонтан бурой жидкости, и остановить его не было никакой возможности. Жгуты не помогали. Да какие там жгуты — требовалась корабельная помпа. Панику никак не уменьшали крики существа «убивают!», которые слышны были и на улице. Ошарашенный персонал, перепачканный с ног до головы киселём, выбежал из палаты в коридор в полном составе, и Юля смекнула, что ей даётся шанс выскользнуть из цепких рук вивисекторов и избавить их от неминуемого позора. Выпрыгивать в окно ей не хотелось, поэтому она просто вернулась в образ зебры и скромно встала у стены, жуя подушку.

Исчезновение амёбы взволновало вернувшийся персонал, но никак не меньше, чем свалившаяся с луны зебра. Чтобы убрать из палаты животное, пришлось вызвать специальную службу и разворотить окно, куда Юлю вынесли на цепях краном.

- Эти звери сегодня будто с ума посходили, - невольно подслушала она разговор двух зевак. - По всему городу их ловят.

- Совсем мэрия за порядком не следит, - поддакнули из толпы.

***

Пробуждении хулиганки было неспешным и сладким. Она смаковала моменты прожитого дня в памяти, улыбаясь и подхихикивая сама себе. Час, наверное, так продолжалось, а потом её взгляд упал на детский надувной телефон, такой же, как у клоуна Полунина в знаменитой сценке про кино. Юля притянула его к себе, взяла трубку и набрала номер в Москве без всяких дополнительных цифр:

- Мамочка, дорогая! Я очень тебя люблю и скучаю! - сказала она, когда ответили.

- Я тоже тебя очень люблю, - ответили на том конце планеты немного удивлённо. - Что-то случилось?

- Ты не представляешь, как я тебе благодарна за то, что уговорила меня поехать.

- Мама плохого не посоветует.

- Да. А я была дурой.

- Ну, не надо так категорично...

- А брат твой — он самый лучший дядя на земле. Хотя и странный, как ты и говорила.

- Все люди странные, - ответила родительница. - Кто в большей степени, кто в меньшей. И это ещё смотря с какой точки зрения судить. Для кого-то и я странной покажусь. Как он там, кстати?

- Весь в делах. А почему вы все эти годы с ним не виделись? Почему он к нам не приезжал?

Послышался глубокий мамин вздох.

- Как это ни печально, дитя моё, но общение друг с другом нам не приносит удовольствия. Слишком много разногласий. И характер у нас обоих ещё тот — никто никому не уступит.

- Родственников ведь не выбирают, - попыталась нравоучительствовать Юля.

Мать на секунду замолчала.

- Давай обсудим это, когда вернёшься.

- А если не вернусь?

- Тогда обсудить ничего не получится.

А сама постановка вопроса, значит, маму не расстроила. Интересно. Но не удивительно. Ещё немного, и она вообще забудет, что такое удивляться. С этими мыслями она и вышла из спальни, чтобы встретить на кухне «дядю Борю» Ко с чашкой утреннего кофе.

- Ну, и правильно, - сказал он вместо здрасьте. - Я тоже давно перестал задаваться вопросами и искать на них ответы. Я просто живу. И какая разница, где явь, а где сон. Где правда, а где ложь. Не мы это придумали, не нам над этим и голову ломать.

- В сказке комфортнее?

- И комфортнее тоже. - Он придирчиво осмотрел племянницу, как будто увидел впервые. - А ведь ты — настоящая порода Журавлёвых. Нашенская от пяток и до кончиков ушей.

- А мама? Она другая, да? Вы с ней совсем непохожи.

Ко вздохнул, но не обреченно, а так, с лёгкой грустинкой.

- Тому есть простое объяснение: ты мне не племянница, а дочь.

***

На бордволке в тот день было малолюдно. Откуда-то подул ветер, чересчур прохладный для июля, разогнал отдыхающих и праздношатающихся. Юля добралась до своей любимой груды камней на берегу и просидела там часа два, если не больше, отдаваясь плавному течению детских воспоминаний. От некоторых из них становилось стыдно, от других шли мурашки по коже, а третьи просто вызывали улыбку.

Во втором классе она наврала подружкам, что ей купили собаку. И породу придумала, и кличку — Комета. А собаки не было. Было лишь фото космической путешественницы на стене — то ли Белки, то ли Стрелки. И были родители, ни в какую не желавшие дома шерсти и дополнительных ежедневных забот. И Юля её выдумала. Все уши подружкам прожужжала. В том числе и тем, у кого дома жили питомцы настоящие. И решили они Юлю наказать. Придём к тебе в гости завтра, сказали, и ни о каком приглашении тут речи не шло. Юля встретила их ещё у двери подъезда, предупредила, что собака служебная, злая, может и покусать. Ничего, посмеялись над ней, потерпим. Веди. Перед дверью в квартиру Юля разыграла ещё один спектакль: подождите, сказала гостям, я запру монстра в кладовке. Когда они зашли в квартиру и захотели взглянуть на собачку хотя бы одним глазком, то получили категорический отказ. Тут и родители не велели, и собачьи зубы были слишком острыми. Никакими уговорами не удалось им Юлю одолеть и стали они насмехаться и дразнить её врушей. Тогда она заплакала и сказала, чтобы они сами, на свой страх и риск пошли и посмотрели, а она снимает с себя всю ответственность. Делегация удалилась по направлению к кладовке и долго не возвращалась. А когда они всё-таки появились, то лица их были испуганными. Очень большая собака, сказали они и быстренько покинули квартиру. Юля в надежде открыла кладовку, но, конечно, никакой Кометы там не обнаружила. Видать, струсили подружки и побоялись потом признаться в этом. Но вот теперь Юля думала: ведь, может, собака-то и была. Только она не могла тогда её увидеть. Как не видела комбинаций на доске «клеточников» или не понимала состава, из которого сварен коктейль.

А теперь что же? Инициация пройдена, так получается?

Вернувшись домой окоченевшая, она заварила крепкого чаю и оттаяла. Позвонила Игорю в Москву, сказала, что между ними всё кончено. Игорь только хлюпал носом и грозился кое-кому набить морду в Нью Йорке. Ещё обзывал её бабочкой-однодневкой, думал, что обидит.