Ай

- Ten bucks, - произнесла она.

Ну наконец-то, хоть кто-то заговорил в этой стране по-английски! Кевин сунул ей двадцатку и получил взамен картонные квитки. Они прошли за турникет, где коридор немедленно раздваивался, и горели красным указатели, сообщающие очень полезную для посетителей информацию, а именно: «left» и «right».

- Нам куда? - уточнил у Юли Кевин, и она безразлично показала налево.

Крутая лестница уходила вверх, и ступенек в ней имелось никак не меньше ста. За дверями им открылся зал, полутёмный и прохладный. Угадывались ветхие стены и кое-где — подсветка экспонатов. Они подошли к первому из них.

Под стеклом лежал одинокий булыжник, покрытый зелёным мхом.

- Что это?

Юля произнесла вопрос таким тоном, что любой другой мальчик из тех, которых она знала до сих пор, немедленно принялся бы извиняться. Кевин же всего лишь приблизил своё лицо к табличке.

- Камень мостовой, - довольный, отрапортовал он. - Восемнадцатый век.

- И всё?

- По-видимому, да.

Пройдя чуть дальше вдоль стены, они замерли у куска ржавой железной трубы. Кевин, стремясь быть на шаг впереди желаний спутницы, прочитал вслух:

- Остатки водопроводной трубы. Бруклин. Конец двадцатого века.

У полусгнившей доски, сломанной пополам Юля сказала:

- Дай я угадаю. Часть забора. Двадцать первый век.

- Осечка, - злорадно сообщил Кевин. - Еда бобров штата Пенсильвания.

- Бедные животные! У них там свежего дерева нет?

- Не в этом дело, - послышался чужой голос сзади. - Наводнением унесло дом, и он застрял в бобровой плотине.

Говоривший не имел на себе униформы, из чего можно было заключить, что он — такой же посетитель. На лице его красовались пышные усы.

- Вы часто здесь бываете? - вежливо осведомилась Юля, стараясь спрятать акцент.

- Каждый день. Иногда по два раза.

- А что здесь для вас самое интересное?

- С удовольствием вам покажу. Идёмте.

У экспоната оказалось разбитым стекло, а сам он, должно быть, отсутствовал, поскольку ровно посередине демонстрационной дощечки зияла дыра.

- Символ несуществующего, - важно сообщил усач. - Автор неизвестен. Век тоже.

- Подделка! - воскликнул Кевин. - Оригинал хранится в Лувре.

- Это в Лувре вашем подделка, - невозмутимо возразил мужчина. - А здесь и сертификат есть, и результаты экспертизы. За него «Солсби» предлагал двести миллионов.

- Фунтов? - язвительно уточнил Кевин.

- Ну, не долларов же.

Они продолжили экскурсию, осмотрев скелет городской крысы, сломанную патефонную иголку, вязаные носки сержанта армии конфедерации, зуб неизвестного чиновника, гвоздь, засохшую слюну гадюки.

«Мне это снится, - сказала себе Юля. - Этого не может быть. Музеев бессмысленного хлама, найденного на помойках мира, не существует. А если это сон, то мы сейчас в том легко убедимся».

С тех пор, как они вошли сюда, в зале народу значительно прибавилось.

- Послушайте, - обратилась Юля к одному из них, молодому парню лет тридцати. - Вы не могли бы пожертвовать для нашего музея свой глаз?

- Левый или правый? - бодро уточнил парень.

- Правый, наверное, лучше. Как ты считаешь, Кевин?

- Несомненно.

И парень сделал то, что хотела Юля — вынул глаз и протянул его на ладони, окровавленный, с шевелящимся зрачком. Что и требовалось доказать.

- Вы знаете, а я передумала. Затолкайте его обратно. Или выкиньте, если он вам не нужен.

Она даже не стала смотреть, как парень справится со своими проблемами. Вместо этого она подошла к окну и сорвала карниз, потянув за штору.

- Так больше света, - пояснила она, хотя никто на её шалость внимания и не обратил. - Кевин, не стой пнём. Помогай.

Вдвоём они быстро оголили все окна, но Юля желала большего. Взяв булыжник восемнадцатого века, она швырнула его в люстру. Он, не долетев, обрушился на витрину с обломком трубы.

- Дакось я, - азартно поплевал на руки Кевин. - Ты ещё слабенькая.

И не оплошал — перебил, наверное, изношенный подвесной механизм. Люстра грохнулась на пол, устелив пол мелкими осколками. Но Юля уже переключилась на следующее озорство: издалека, не подходя к экспонату, она принялась листать страницы какой-то книги. Потом простым дыханьем зажгла древнюю керосиновую лампу, в которой и керосина-то лет сто уже не было. Потом без помощи альпинистских приспособлений лазила по стенам и даже висела вниз головой на потолке, пальцами ног держась за проводку. Пугало её только одно: сон никак не заканчивался.

- Кевин, - позвала она. - Я устала.

И тут же проснулась в своей постели в квартире «дяди Бори».

От сна осталась лишь легкая запыханность дыханья, и впечатления были всё ещё очень свежи и буквально «пахли» реальностью. За окном благоухал день, и этот факт теперь занимал Юлю больше других. Она что, проспала целые сутки? И на самом деле никуда сегодня не ходила? Или это завтрашний день? Но тогда где она была вчера? Ведь не в музее же?

На кухонном столе лежала записка, состоявшая всего из одной фразы: «Чувствуй себя как дома». Холодильник, заполненный до отказа, вмещал самые любимые Юлины лакомства, и полки шкафов ломились от пакетиков с орешками, сухофруктами и даже экстремально вредными чипсами. Кофе какого-то диковинного сорта она пила, вдыхая с наслаждением его пары. На всякий случай ущипнула себя за кожу на локте — не снится ли опять. Нет. Больно. Но чёрт возьми, до чего же ярким и объемным был её сон! И самое главное — когда он начался?

Стал надвигаться вечер. Юля наскоро приняла душ, переоделась и вышла на улицу.

Едва оказавшись на свежем воздухе, она поняла, что знает, куда нужно идти. Где бордволк, где авеню с грохочущими над ней поездами. А это значит, она действительно утром выходила гулять. Когда же и где её сморил сон? Подошедший гитарист Алекс вывел её из задумчивости.

- Отчитываюсь о проделанной работе, - заявил он. - Твой доллар ушёл на пиво. Добрые люди добавили ещё — хватило и на еду, и на кое-что покрепче. Так ты придешь сегодня?

- Сегодня вряд ли.

- Понимаю. Jet-leg, и всё такое.

- Да. И вообще у меня какая-то каша в голове.

- Это бывает в твоём положении.

- В моём положении? - Юля подумала, а не зацепиться ли за эти слова, но вдруг загорелась новой мыслью. - Ты моего дядю знаешь?

- Кто ж его не знает?

- А сегодня утром я разве про него тебе рассказывала? Как ты понял, о ком речь?

Алекс, кажется, растерялся от её неожиданного напора.

- Ну, это, - промямлил он. - Так ясное же дело.

Ясно ему, видите ли.

Юля, не сказав больше ни слова, оставила озадаченного музыканта наедине с собственными мыслями и вышла к пляжу. На этот раз она пошла вдоль берега, не приближаясь к воде, пока не уткнулась в гряду камней, преградивших ей путь. На одном из них она и присела.

Неужели на неё так повлиял перелёт? И раньше случались перебои с режимом и сном, и усталость накатывалась, но чтобы такое неконтролируемое чередование яви и сна. А не лунатик ли она часом?

Волны накатывались на берег, озорно плюхались, касаясь брызгами её щёк.

А сделать сейчас нужно вот что: вернуться в квартиру и позвонить маме. Необходимость совершить полезное осмысленное действие произвело оздоровительный эффект. Она почти вприпрыжку доскакала до цели и остановилась только у телефонного аппарата — древнего такого, с большими облупившимися кнопками.

Квартира опять была пуста.

Здрасьте, приехали. А звонить-то как? Номер телефона в Москве — это пожалуйста, но как набирать отсюда? Начать с кода страны? Юля попробовала и получила в ответ сообщение автоответчика о неправильности совершаемых шагов.

Тогда она вышла на площадку этажа и нажала кнопку звонка ближайшей квартиры. Послышались шаги, чей-то глаз на секунду затмил стеклянный прибор наблюдения. Потом дверь распахнулась, и на пороге её очутилась немолодая женщина в цветастом домашнем платьице.

«Стопудово говорит по-русски», - подумала Юля.