Магистериум морум (СИ)

– Разоблачишь обман!

– А ну стоять, мелочь хвостатая! – возле отодвинутой решётки образовалась Тиллит.

Кошка, почуяв, что и у неё появились шансы, зашипела, извернулась и вцепилась когтями в лапу левого чёрта, что держал её за шиворот.

Чёрт взвыл, пальцы его разжались и разъярённая Алекто, цепляясь когтями за камни, взлетела под потолок темницы.

А в потолке, разумеется, имелась небольшая круглая дыра. Надо же как-то подслушивать и подсматривать за заключёнными? Темницы-то экранированы от простого всевидящего взора.

Кошка со страху сиганула в дыру, и лишь сыплющаяся пыль показывала теперь, как споро лезет она по вертикальному ходу. Потом пыль перестала сыпаться, видимо, кошка попала в другую камеру. Вряд ли запертую: за отсутствием правителя тюрьма пустовала практически совсем.

Тиллит ощутила, как планы её рушатся, а сердце наполняется злою горячей кровью.

– Брысь отсюда! – заорала она чертям.

Те предусмотрительно попятились. Их было всего двое. Им пора было бежать за подкреплением.

Тиллит схватила Анчутуса за шиворот:

– Пошли, тряпка! Ты пойдёшь со мной к Борну! Уверена, ты тоже немало знаешь!

– Я не хочу на землю! – заорал испуганный Анчутус, сообразив, куда она его тянет. – Меня там убьют!

– Да ты и тут сдохнешь, из чего тебе выбирать?! – взревела Тиллит.

Черти сгинули, а на мягком туфовом полу темницы Тиллит трясла и трепала Анчутуса так, что реденькие волосы летели от него, словно перья из подушки!

Глава 31. Три бутыли рябиновой водки…

«Придёт день, и мёртвые скажут живым: «Что-то вы плохо выглядите…»

Современная шутка

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Провинция Ренге, остров Гартин.

Год 1203 от заключения Договора, месяц Урожая, день 23-й.

Фабиус до позднего вечера распоряжался делами своей маленькой островной общины, но больше не мог сосредоточиться на домашней суете. Он размышлял, как сокрыть от Борна свои помыслы.

Магистр пощадил Хела, но поверил ему. Его слова хорошо объясняли поступки демона.

Вера… Как это больно…

Инкуб, наверное, сразу узнал про приключившуюся с мальчиками беду. Он явился в Ренге, но без Фабиуса не смог проникнуть на остров Гартин. И он знал, что магистр никогда не доверится исчадию бездны.

Потому Борн искал способа обмануть мага, а раз не мог обмануть словами, то старался добиться доверия всей логикой пути и поступков. Он выстроил сложную вязь событий, заставил Фабиуса предположить, что демон стремится к тому же: спасти детей. Но нужен ли демону человеческий мальчишка?

Ясно, что Борн хочет спасти своего Аро. Но как только Фабиус придумает, как разделить детей, демон, возможно, уничтожит и мага, и его сына.

У тварей Ада нет тех чувств, что магистр сам по глупости приписал Борну. И вот теперь инкуб занят… чем? Чем он, Сатана его забери, занят?

Магистр ощутил давящую боль в желудке. Ему не стоило так много и горячо думать, это было вредно для печени и кишок, но мог ли он теперь остановиться?

Надо хотя бы заварить травы, что притупляют реакции и вызывают сон. Пустырник, мелиссу… Но кто совладает тогда с демоном, если он сам, без магистра, придумает какую-нибудь дьявольскую шутку?

Маг хмыкнул и покачал головой: не много ли он о себе возомнил, полагая, что сумеет сладить с Борном?

Может быть, стоит призвать на помощь других магов? В Ангистерне члены магистерской комиссии не особенно вслушивались в россказни черни о неком «сияющем боге», что появлялся рядом с магистром Фабиусом. Маги резонно предположили, что всё это были фокусы Фабиуса, дабы удержать в городе власть. И вот сейчас, если магистр раскроет им все тайны этой истории, поверят ли ему?

Но кому стоит довериться? Грабусу?

Магистр отложил амбарную книгу, куда только что занёс две телеги навоза, отправленные с острова на берег.

Он вышел во двор, глянул в сторону моста, поморщился – на другом берегу Неясыти уже разбили лагерь крещёные. Не убивать же их, в самом деле! Хорошо хоть они дуром не полезли на остров, опасаясь магистерского гнева и его заклятий!

И тут перед магом прямо из ничего явился инкуб.

Одежду он растерял в каких-то своих скитаниях, кожа его исходила паром, на ней шипели и исчезали мелкие капли, глаза были остекленелы и неподвижны.

Прачка, тоже увидавшая демона, взвизгнула и побежала, упуская юбки и спотыкаясь, как птица, что уводит лису от гнезда.

Магистр же почти обрадовался. Ожидание закончилось, можно было действовать.

– Нам надо поговорить! – начал он в лоб. – Меня не устраивает то, что ты слышишь мои мысли, а я твои – нет!

– Но что я могу с этим поделать? – устало спросил Борн, едва шевеля губами. – Я же не Сатана, чтобы быть с каждым таким, каков он есть.

Демон замёрз, его бил озноб, неявный, впрочем, для человека. Разве что кожа инкуба слегка посерела, а радужка глаз стала тусклой, но таких мелочей разгорячённый думами маг сейчас в упор не замечал.

– Ты должен пообещать мне, что сам не станешь слушать моих мыслей! – нахмурился он, мучимый попытками не вспоминать о разговоре с Хелом.

– Хорошо, – безучастно кивнул Борн.

Ему было всё равно. Он промёрз почти до нутра, и тело его требовало огненного купания в родной горячей лаве. Он озирался, выискивая хоть что-то подходящее… огонь в очаге летней кухни? Не магма, слишком воздушен, но всё-таки…

– Идём в башню, – буркнул магистр и, широко шагая, пошёл вперёд.

И Борн бездумно потянулся следом, слегка размываясь от усталости и концентрируя плоть в точке каждого следующего шага. Слуги выглядывали едва ли не из-за каждой двери, провожая глазами странного незнакомца, появившегося ниоткуда. Незнакомца голого и шипящего, словно мокрая сковородка на огне. Исчезающего через полшага и появляющегося снова.

Сам магистр никогда не позволял себе пугать слуг дешевыми фокусами, вроде оборотничества. И теперь они были потрясены.

Поднявшись к себе, Фабиус в задумчивости рухнул в кресло, вцепившись в отросшую бороду, а Борн шагнул к камину, что маг разжигал сам, ибо слуг в башню он не пускал вообще.

Последние силы демона ушли на то, чтобы воспламенить взглядом поленья, к счастью, уже аккуратно сложенные в очаге.

Сухие дрова вспыхнули живо и дружно, и Борн, преклонив колени, со стоном запустил руки в огонь по самые плечи.

– Что ты де… – маг возмутился, было, но оборвал сам себя, заметив наконец странное состояние демона. – Замёрз ты, что ли? Так это надо водки! Постой-ка…

Он встал, начал копаться в сундуке за креслом, пока не извлёк большую глиняную бутыль, бережно обвязанную жгутом из соломы.

Магистр Фабиус сгрёб с одного из низеньких столиков, что стояли вдоль стен, грубую домотканую скатерть, бросил её у камина, водрузил туда бутыль, достал из другого сундука, что подпирал балконную дверь, две стопки, вырезанные из оленьего рога и плотно вставленные одна в другую, следом – волчью и баранью шкуры. Их он тоже бросил на пол, а стопки разделил с кряканьем и, зажав обе в кулаке, уселся рядом с Борном, даже не глянув, какая шкура попала под зад.

– Ну-ка, иди сюда, на тёплое! – стал командовать маг. – Глотни! Да и мне не помешает с устатку…

Магистр Фабиус торопливо обрывал самодельные печати с бутыли. Рябиновую водку он делал лично, и очень дорожил ею, считая первостатейным лекарством от зимней февральской хандры. Обычно раньше середины зимы Фабиус такие бутыли не открывал, но сегодня был случай особый. Демон замёрз – это ж надо!

Фабиус соскрёб сургуч с горлышка магическим ножом с серебряной рукоятью, другого не нашлось, разлил в стопки водку, по крепости, впрочем, напоминавшую хороший самогон. Огляделся в поисках закуски. Хлопнул себя по лбу и вытащил всё из того же сундука у балконной двери длинную, в локоть, полосу вяленой баранины, твёрдую, как деревяшка. Мясо он принёс в башню ещё перед отъездом в Ангистерн, чтобы оценить качество просушки, но позабыл о нём в суете.