Магистериум морум (СИ)

Он взлетел в седло и, не прощаясь, поскакал к мосту.

Борн же в это время был выше, чем само солнце.

Он не сумел провести эту ночь в библиотеках людского мира. Покой стал вдруг вреден инкубу: он слишком волновал его.

Совсем недавно Борн не находил себе места, дожидаясь пока маг вернётся из Ангистерна. Оказалось, эти мучения были благом по сравнению с чувством полной безнадёжности, что охватило его теперь.

Ещё полдня назад демон сторожил подступы к острову, ругал последними словами мага, что не торопился домой, читал и не думал ни о чём. Но вот заклятия и барьеры, охранявшие остров, сняты. Казалось бы – хватай то, что осталось от Аро и беги. Но куда?

Борн публично объявил себя изгоем на людской площади. Ад больше не примет его, и неизвестно, примет ли сын.

Впрочем, мальчик и так не смог бы жить в Аду… Или всё-таки оставался какой-то, пока неведомый шанс?

Оставался? Да он же лжёт себе!

Борн размышлял, зависнув в небе над островом, и медленно поднимался всё выше. Чувство отверженности само несло его прочь от Ада, но выходило, что и от земли.

Он поднялся над островом, над провинцией Ренге, над облаками, над плоским миром людей, таким, каким он был нарисован на картах Магистериума.

Инкуб прекрасно видел с высоты, что Серединный Мир гораздо больше магистерских картинок, но не это занимало его сейчас.

Он смотрел, как дышит вода, как лежит земля, как тучи цепляются за вершины гор. Мир Серединный был прекрасен в своей полусонной подоблачной прелести.

Сейчас Борн был мучим самим собой, как бывает мучим любой отверженный. Он проклял свой Ад, объявил себя изгоем его. Ему было больно, как не было больно даже тогда, когда он ощутил, что потерял Аро.

Та боль – всего лишь обожгла, оглушила, разъяла внутреннее и внешнее. Он глох от неё и перестал ощущать всё, но и боль – тоже. Сейчас же естество его, до последней, самой маленькой клетки, ныло и пело внутри. Плакало и смеялось. И не было ничего звонче того смеха и горче тех слёз.

Борн поднимался, пока холод не сковал его совершенно, и воздух не потемнел вокруг. Земля же сделалась совсем маленькой, и где-то там, внутри неё, едва угадывался Ад.

Демон вдохнул, и ощутил, как пустота наполнила его до самых краёв.

Готов ли он стать сосудом для пустоты? Или его всё ещё тянет вниз?

Но что ждёт его внизу? Путь в Ад теперь заказан ему. Он один среди этих сумасшедших людей, диких, странных… Ждёт ли его хоть кто-то? Сын ли ему тот, кто спрятался в башне, защитив себя от отца неумелыми заклятиями?

Не лучше ли вечный полёт? Он – демон, а демоны бессмертны. Он обледенеет, заснёт и будет странствовать вечно. И кто знает, возможно, ветер когда-нибудь донесёт его до другого мира, где он обретёт покой? А если нет…

«Нет! Не-е-т!» – отдалось в пространстве.

Демоны созданы для познания глубин Ада, но инкубам дана ещё и способность любви. А там, в холоде междумирья, есть ли место любви? Её суматошному смешному дыханию? Её красоте в уродстве? Её боли в радости?

Страх вдруг сковал члены Борна сильнее холода. Страсти с удвоенной силой заполыхали в нём. Он выдохнул пустоту и устремился вниз. К жизни. К глупости. К ошибкам. Но и к теплу.

Глава 30. Черти, женщины и кошки

«Дьявол в аду – образ положительный».

Станислав Ежи Лец

Первый круг Ада Великой Лестницы Геенны Огненной.

Туфовые пещеры и темница.

Численный год Дракона, месяц Арок, день его 23-й.

«Это наша победа! – поддакнул левый чёрт. – У нас ещё пять твоих карт, и мы меняем победу на одну из них!»

Пакрополюс вздрогнул и проснулся. Приснятся же под самое утро черти! Весь сон испортили!

А всё потому, что в нижнем Аду неспокойно: интриги клубятся, вяжут узлы мыслей и дел - он ощущал это всем своим естеством. Недаром в Аду ложа бесов и конклав демонов, но сонм чертей. Черти – вездесущи, мелки, лживы. Их слишком, слишком много! Будь он Сатаной, разинул бы пасть бездны и перекидал туда всех чертей!

Пакрополюс потянулся, понежил старое тело в лавовой перине, выбрался, отряхиваясь, как собака. Конечно, отряхиваться сейчас немодно, но как, чёрт их возьми, эти модные правила, приятно!

Яд в тайнике закончился, и Пакрополюс глотнул серной воды из горячего источника в глубине пещеры, умылся, прополоскал рот. Пора было приниматься за дела.

В правительственной темнице томился опальный Анчутус, Алекто в образе кошки была надёжно заперта пока в зеркальном зале. Нужно было решить, где взять магической энергии, чтобы конвертировать её обратно в фурию. А Анчутуса… Да Сатана знает, что с ним теперь делать? Ждать, пока издохнет сам?

Пакрополюс полагал, что с пленением Анчутуса порядок в Первом адском круге восстановится автоматически, но просчитался. Книга учла лишь фальшивое людское раскаяние, восстановив в Ангистерне церковь. В Верхнем Аду же всё ещё процветало безвластие. И корона всё так же сиротливо лежала на пустом троне. И никто не смел прикоснуться к ней.

Что же он сделал не так?

Демон тяжело вздохнул, потом принюхался… Но ленивые повара, пользуясь беспорядками в Верхнем Аду, всё ещё не сподобились развести костёр под котлом с грешными душами, и в зеркальный зал Пакрополюсу пришлось отправляться натощак.

«Эх, а ведь были времена, когда всё здесь было буквально пропитано сытными грешными парами», – грустно думал голодный демон.

Он чихнул и расканцентрировался, чтобы собраться на привычном уже месте – в подтронном зале перед магическим зеркалом.

И собрался. И понял, что в зале чего-то не хватает.

О огляделся, пронзая взглядом булыжники и железяки… Вроде бы всё на месте…Но…кошка? А где же кошка?

Смрад висел над серным источником. Лава бурлила внизу выплёвывая огромные пузыри. Тиллит смотрела в кипящую воду, сглатывая такие же горячие слёзы и теребя коротенькие кудряшки.

В верхнем Аду стало в последние дни совсем уж невыносимо. Население его, и без того хамоватое и беспардонное, теперь откровенно собачилось. Все адские механизмы власти совершенно пришли в упадок.

Без строгого правителя, руководящего тяжёлой дланью, никто не желал заниматься привычными делами – даже свиномордая стража разбрелась вчера из темницы, а повара разжигали один-единственный котёл, да и то лишь потому, что сами хотели есть...

Везде царило запустение: ни праздников, ни балов, ни обязанностей и службы. Все были заняты лишь тем, чтобы успеть обидеть более слабых, добиться незаслуженных привилегий, ограбить соседей или унизить сослуживцев. Торопились упрочить себя на неясное будущее, забывая даже про еду.

Стало страшно и голодно. А не уловленные души опускались тем временем в Преисподнюю, где, наверное, каждый день шли пиры и процветало обжорство…

Хуже всего было самым молодым и слабым, которым некому было теперь и пожаловаться на произвол. Вот и Тиллит этой ночью выгнали из любимой пещеры два старых матёрых беса.

Бес – не демон по силам и по уму, но эти двое были опытными, знали много хитрых заклятий, а за неё никто не захотел вступиться.

Бывшая супруга правителя не способна сладить с бесами, это же смешно? Это же новая шутка!

Тиллит всхлипнула, подняла камушек и швырнула в лаву. Правитель – и тот не понял бы сейчас её страданий. Сама виновата – не запаслась связями и проклятиями. Жила беспечно, не думая о том, каким может быть завтрашний день.

И вот… Кому она нужна? Глупышка, всю короткую жизнь по незнанию помогавшая многочисленной родне… Видно, именно за тем, чтобы в плохие дни все разом отвернулись от неё, ещё и дав понять, что законы плоти именно таковы, их не переделаешь. Оттолкни упавшего – в том благо. А поймают и накажут за бесстыдство – значит, не повезло. Но теперь и наказать некому…

Только Борн отличался от этой толпы жадных себялюбцев. Когда-то именно этим он испугал Тиллит. Не тем, что оказался был проклят, нет. Проклятый – это как раз симпатично для любой молодой демоницы. За что-то ведь прокляли? Значит, чем-то отличился между прочих?