Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

-- Ты заставляешь меня повторяться. Когда я спрашиваю - я хочу получить ответ.

Сцепила зубы, резко отвернулась в сторону. "Фу, противный! И видеть тебя не хочу!". Не надо меня видеть, надо мне просто ответить. А теперь пошла эскалация. И кому это надо?

Интересно: мы перевернёмся или нет? Кто бы знал - как я не люблю эти душегубки! Интересно, если она "дуба даст", а я скажу Андрею: "залилась в реке по неосторожности при внушении вежества" - он на это как?

Нудно стаскиваю с себя амуницию и аккуратно укладываю в свой мешок. Ага, тут у меня и верёвка есть. Какой я запасливый, какой предусмотрительный!

"С кем поведёшься - от того и наберёшься" - русская народная мудрость. Поведёшься с моим Николаем - без верёвки из дому не выйдешь. Поскольку - а вдруг...? Увязать, там, чего. Или - повеситься.

Софья искоса посматривала на мои действия. Но главный момент пропустила - я успел поймать её лодыжку. И набросить петельку. Дальше были вопли, проклятия, попытки ударить... Это кому-то интересно? Её суета даже несколько помогла: поймал момент, когда она навалилась на один борт, сам откинулся на другой. И пинком вышиб её из лодки. Вопли сразу отрезало. Как ножом. Точнее - бульком.

Не надо. Не надо водружать на меня лавры первооткрывателя или естествоиспытателя. Разве что - внимательно-наблюдателя. Несколько лет назад аналогичным образом - купанием в речной воде на привязи - "Чёрный гридень" Яков на моих глазах приводил к вежеству одну несколько сбрендившую в православие девицу. Надумавшую отобрать у родного брата вотчину дабы самой уйти спасаться. В смысле: вклад в монастырь сделать. Девица помылась и вошла в разум. Потом - спасла мне жизнь. Своей собственной добровольной страшной смертью.

Упокой, господи, душу светлую. Душу моей спасительности, Варвары.

В ходе нашей возни лодочка черпанула воды - пришлось выливать. Конец верёвки привязать не к чему - пришлось держать одной рукой. Тут метрах в шести за кормой взметнулся фонтан воды. А говорят - киты в Москва-реке не водятся. Кашалотихи зубастые. Фонтан по-брызгал, по-вопил неразборчиво. И вернулся в прежнее подводное состояние. Более менее энтропийное.

Главным анти-энтропийным средством во Вселенной является жизнь. Если энтропия побеждает, то жизнь - погибает. Это неизбежно, но не так уж сразу. Сначала - помучиться. Пришлось подтягивать экс-княгиню к корме и вытаскивать на воздух за ошейник. Она пыталась вздохнуть, её рвало и выворачивало в моих руках. Хорошо - не в лодку. Завязал хороший узел вторым концом верёвки на ошейнике, посмотрел внимательно в мокрое, побагровевшее от удушья, лицо:

-- Вот, Софочка, эк тебя выворачивает. А меня так - от твоей лжи. Теперь ты меня понимаешь?

Ответа не последовало - она пыталась дышать. Но я особо и не настаивал. Отпустил конец верёвки, который за ошейник и подтянул другой, который на лодыжке. Такая, знаете ли, петля получилась. С включением корректируемого субъекта в замкнутый контур промывания. Ещё вовсе не килевание. Так, "закормование". В смысле: плещется за кормой.

Крепкая бабёнка: весной вода в Москва-реке довольно мутная, видимость метр - полтора. В этом слое я видел, как она яростно пыталась сбить петлю с лодыжки, как выворачивала голову, изгибалась всем телом, чтобы добраться зубами до верёвки на ошейнике. Я, явно, недооценил её гимнастические способности. И переоценил интеллектуальные: системы с двукратным резервированием разрушаются значительно тяжелее, чем одинарные. Кстати, что люди, в ходе килевания на британском королевском флоте, умирали - слышал. А вот про то, чтобы освобождались в подводном состоянии - нет.

Как бы не перестараться. Сколько же мы в тот раз Варвару купали...?

Скучно. Греблей не займёшься - надо секунды считать. Уже пора? Уже вынимать?

Как я теперь понимаю хозяек с бисквитами! Когда нельзя открыть и заглянуть. Потому что оно поднимается, поднимается... а тут раз - температура упала. И всё падает. В смысле - садится. "Всё падает" при падении температуры - не у бисквита.

Наверное - сготовилась. Или рано?

Подтянул к корме, вытащил из воды голову. Залилась? Нет, надавал пощёчин - рванула. И где ж она такое... сине-зелёное нашла? До водорослей на дне добралась?

-- Врать мне будешь? Слушаться будешь? На вопросы отвечать будешь?

Мычит, кивает, моргает. Выражает полное и абсолютное согласие.

-- Ну и молодец. Купайся дальше.

Просто чуть ослабил зажим верёвки в кулаке. И она пошла вытягиваться. Потравил. Работа со шкотами, знаете ли, развивает специфические навыки.

Ах, какой я злой! Ах, какой я жестокий! - Отнюдь. Мне такую... бабенцию в эту душегубку долблёную... или - долбанную? - из воды не вытянуть, перевернёмся. "Что с лодки упало, то в реку попало". И будет оставаться там до ближайшей остановки.

И я занялся греблей. Вырабатывая навыки дыхательной гимнастики у моей спутницы. "Дышите глубже - вы взволнованы". Подышите - перестанете. Волноваться. "Равномерное дыхание - укрепляет понимание".

На каждом гребке, верёвка, зацепленная на корме лодки, натягивалась и её лицо всплывало над водой. Потом верёвка провисала, и Софочка уходила с ноздрями. Кажется, она молилась. За мои производственные успехи. В смысле - чтобы чаще и сильнее. В смысле - веслом грёб.

Я старался. Хотя и не железный.

Через полчаса она выдохлась. Всё чаще недостаточно всплывала. Захватывала ноздрями воду. Захлёбывалась, отфыркивала, билась там. Сначала подумал - актёрничает. Так оно и оказалась. После моего длительного игнорирования её сигнала "сос"... Нет-нет! Это не то что вы подумали! Это из морского дела! Потом около часа держалась нормально. Но вот - выдохлась.

Пришлось приставать к берегу. Думал: почувствует дно под ногами - бегом побежит. Нет, ещё хуже: падает, захлёбывается. Вот же, падла - сильна придуриваться!

Пришлось вытаскивать, откачивать. Костерок сообразить, чайку с сухарём. По мордасам - надавал, чайком - напоил. Сидит у костерка, обсыхает. На огонь смотрит, слёзы по щекам текут.

-- Ты чего? В реке пописать не могла? Лишнюю воду в себе сберегаешь? Ну, тогда, плачь.

-- За что ты меня так ненавидишь? За то, что я с тобой... что - я сверху? Я... я ж не знала... Ты ж не сказал...

Как мило она задаёт вопрос. Элегантно переводит тему и готова просить прощения. Что - я "не сказал"? Что я - Воевода Всеволжский, что гонец князя, что "сын сестры", что "брат мужа" - она знала. Не знала только что - "доносчик".

-- Ты ушла. Не сняв вязки.

-- Но я же сразу лекаря прислала! Я же тебе вреда никакого...! Я же хотела как лучше...!

И слёзы потекли сильнее. Так бы и пожалел бедняжку. "Что лва злей в четвероногих".

-- О наших делах - после поговорим. Ты говорила о первенце, Изяславе. Но у тебя четверо детей. Откуда остальные?

Ну вот, а то я аж засомневался. Один коротенький взгляд. Сквозь обиженно дрожащие на ресницах слёзки. Чистые слёзы почти детской обиды. Только смотреть так, даже в спину отвернувшегося меня - не надо. Такими мегаваттными лазерными пушками - плиты броневые сверлить хорошо.

Попыталась снова сыграть "сиротку казанскую" - прокол, смутилась, разозлилась. Нос вздёрнула.

-- Ты... Ты убьёшь меня здесь?

Прелесть! Уход от прямого ответа с переводом на свой собственный вопрос. Тема, вероятно, "горячая". "Тема" - "про остальных". Запомним.

-- Торопишься? Я бы с удовольствием. Но ты умрёшь не от моей руки. Может - скоро. Сегодня-завтра. Но не от моей.

-- Экм... почему? Как?!

-- По м...м...м стечению обстоятельств. Сама. Чисто например: как тебе водичка речная? Свежа? Сколько времени ты сможешь в ней про... пополоскаться? Мы сейчас снова пойдём. Всю ночь. К утру - зубная дробь без остановки, к обеду - жар с бредом, на другой день... отпевание с обмыванием. Где-нибудь, на кладбище у приречной церковки - свежая могилка. И что характерно: сама. Всё сама. Здоровьешко слабовато оказалось. Монастырскими постами подорванное. По-болела, болезная, простила всех да и преставилась. На всё воля господня.