Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы (СИ)

Увы, у меня не было достаточно подготовленных к такой работе людей.

Коллеги, вы когда-нибудь к подручным палачей сочувствие испытывали? Острое ощущение жалости, необходимости их поддерживать, позаботиться об их душевном состоянии? — А вы зайдите «с этой стороны прилавка».

Мы с Ноготком смогли опробовать весь арсенал наработанных методов «правдоискательства».

Как я предупреждал, использование раскалённых иголок при работе с ногтями испытуемого — «вызнать подноготную» — одноразовое мероприятие. Быстро утрачивается чувствительность.

Игры с грызунами по Оруэллу — дают большой индивидуальный разброс, технологически сложны, часто — необратимы.

Интересен вариант обработки по-Гуатанамовски — «утопление в водопаде»: падающей на закрытое тряпкой лицо водой. Динамика мощной струи сбивает концентрацию объекта. Для некоторых персонажей хватало 30 секунд. Но в условиях средневековья, где водопроводные сети не развиты, в подземелье, где были проблемы с канализацией… — ограничено.

Очень эффективна простая «стойка». Я использовал вариант «по-асадовски», но и разновидность, после которой Туполев в НКВД дал показания на всех авиаконструкторов Советского Союза — тоже вполне.

«Как ты знаешь, я довольно грузен».

Главное достоинство — ничего делать не надо. Привязал и часа через два-четыре уже можно спрашивать.

«Электрошокер чемоданного типа» — очень помогает. Но объект должен пройти и воспринять предварительную словесную обработку. Выслушать лекцию об миниатюрных «молониях божьих», о поэтапном выжигании ими души человеческой из живого тела.

Опробовали различные наркотические и психотропные смеси. Мара тоже дневала и ночевала в застенке.

Здесь важно разделять явное, демонстративное применение и тайное, внезапное.

Чисто например: человек ложиться спать нормальным, а просыпается… нанюхавшись, например, конопли.

– Где я?! Кто я?!

Головокружение, скачки кровяного давления, потеря ориентации, «стада мурашек» проносящиеся по телу, изменение тембра «внутреннего голоса», болезненность навязывания переключения фокуса внимания, некоторые акустические аберрации… В этот момент инстинктивной паники, потери самого себя — реализовать уместное воздействие.

Не для всех подходит. Момент надо чётко поймать. Я сам, например, при сходных воздействиях переходил в режим полной созерцательности. Просто терпел, как при перепое. А общая чувствительность теряется.

Всё происходит в подземелье, в условиях свето- и звукоизоляции. Ревербераторов и усилков у меня нет. Однако, исполнить «глас божий» с помощью медной трубы — вполне. Вариации известного: «в углу скребёт мышь». Но «скр» и «мышь» — должны звучать соответственно. Ещё помогают тихий плач младенцев за стеной или слабые, чуть слышные мольбы о помощи.

Звукоподражатели у меня сыскались. Правда, контроль состояния… Сухан, с его уникальным слухом, Ивашко с ноктоскопией… Как Мара — безвылазно.

Эффективное средство «извлечения правды» — «зеркальные нейроны». В средневековье люди живут плотными общинами, невербальное взаимодействие — постоянно и интенсивно. «Сухари бесчувственные» — редкость.

Индивидуумы с развитой способностью к сопереживанию часто начинали сотрудничать после показательной обработки малоценных носителей информации. Снова: воздействие по акустическому каналу оказывается, в ряде случаев, более эффективным, чем по визуальному.

Такая форма требует продвинутой режиссуры. «Чтобы пострашнее». Фокусы Хичкока полезны. К примеру: вдруг падающий с потолка труп. В знакомой объекту одежде. Или — скелет. Черти вылезающие из стен, «говорящая голова», «перепиливание живьём»…

Слепили кое-какой «китайский шкафчик». Притаскивают его помощники палача в застенок, демонстрируют, типа между делом, привязанному бедняге пустоту контейнера, закрывают. Обмениваются между собой отрепетированными репликам:

– Думаешь, сожрёт?

– Не, которого сожрало — толстый был. А этот — костлявый. Может только кожу сымет. Опять кровищи… убирать.

Закрывают ящик и уходят — обеденный перерыв. Всё затихло. Вдруг — скрип. Скребётся кто-то. В ящике. Который — пустой! Стенка с грохотом падает, и из ящика вылезает… чёрт!

Маленький такой. Подростковый. Чёрный, в шерсти, с хвостом, рогами, клыками, когтями. С мотающимся бюстом пятого размера и полуметровым эрегированным членом карминного цвета. И начинает приставать к исследуемому объекту с неприличными предложениями и многозначительными обещаниями. Типа: как оно его будет жарить. Вечно. Во всей многозначности русского глагола «жарить».

За дверью вдруг раздаются голоса, чёрт прячется в ящик. Подопытный — к палачам с воплем, всей душой как к родным:

– Черти! Там!

Палачи снова открывают ящик. Пусто, никого нет!

– Видать, в преисподнюю к себе ушёл. У них там, поди, тоже обед. Ладно, терпила. Или отвечаешь на вопросы, или мы пошли, а этот… Пусть сам с тобой разбирается. Может — живьём в пекло утащит. На копчёности. Гы-гы-гы…

Бедняга чувствует как по щеке ползёт струйка крови. От ласки когтистой лапой. Видит открытый ящик. В котором никого нет — он же видит! Своими глазами! Но оттуда вылезала бесовщина! Он же сам видел! Они уйдут, оно вернётся…

– Нет! Не надо! Не уходите! Я всё скажу!

Помогает: трое расколись, у одного — инсульт.

Тоже приспособили для демонстрации. Инсульт, паралич здесь воспринимается, обычно, как кара божья. Упоминается в проклятиях: «чтобы тебя расслаблением членов разбило». Как наказание за жадность, жестокость или, особенно часто — за сексуальные излишества.

Жертва «китайского шкафчика», наполовину парализованный схимик, с перекошенным лицом, вылупленными глазами, пузырями слюней и постоянно мокрыми штанами — способствовал. Пониманию и сотрудничеству оставшихся.

Саббах помещал своих воспитанников в рай. В мусульманский рай, сходный с борделем и кабаком на природе с музыкой. А в христианский? И вот к бедняге с небес спускается светлый ангел. С крылышками, на незаметной проволоке, с потолка. И прекрасным, «ангельским» голосом скорбит о судьбе души грешной.

– Покайся! Ибо близится час и неизбежен исход. Но безгранична милость господня…

И декорации рая сменяются на антураж преисподней.

Маленькая тележка с дрожащим объектом стремительно несётся, то проваливаясь в пучину тьмы, то возносясь, на краткие мгновения, в благость света. Но — мимо, всё мимо.

«… куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли…».

И уже выскакивают из темноты страшные, лязгающие челюстями, морды, всё громче диавольский смех нечисти, всё сильнее несёт жаром от раскалённых жаровень, где вопиют и стенают грешники…

Иероним Босх. И его продолжатели. Вплоть до Сальвадора Дали. Химеры от Дали хорошо идут. Типа «Портрет Пикассо» или «Тристан и Изольда». В динамике, с подсветкой и звуком — очень убеждает.

Собственные воспоминания о разных пугалках. Начиная с музея Астрид Линдгрем. Тележка оттуда.

Вариации «американских горок» способствуют динамичности и разнообразят ощущения. Не только визуальные — слух, нюх, тактильность… В душную, затхлую атмосферу подземелья, наполненную запахами горящего дерева, сжигаемых грешников, дерьма, мочи, пота… вдруг врывается концентрированная волна тяжелого цветочного аромата. Постепенно вытесняемая ароматом гниющей плоти.

Вентиляторы у меня уже давно, с эссенциями мы тоже активно работаем.

Так это ещё нет больших зеркал! Нет оптики, нет пиротехники, очень мало механики… Но мы над этим работаем.

Здешнее отвратительное освещение и принудительная фиксация — расширяют возможности. Только нужно оставаться в реале.

Точнее: в той смеси средневекового реала и христианско-языческого виртуала, в котором существуют мышление туземных особей хомнутых сапиенсом.

К примеру: ядерный гриб их не вдохновит, а вот «всадники Апокалипсиса», хоть бы и тенями на стене — внушают. А уж с камерой-обскурой…