Never Back Down 2 (СИ)

Зал был похож на самый первый. Те же колонны, тот же колодец и тонкий фиолетовый луч, струящийся снизу. Никого не было здесь, кроме него самого. Настороженно озираясь, Эд сделал несколько шагов вперёд и…

***

Будильник адски верещал, вгрызаясь в мозг омерзительным звуком. Оторвав голову от подушки, он взглянул на это пластмассовое исчадие ада. Шесть тридцать. Выключив будильник, Эд перевернулся на другой бок. Вторая половина кровати была уже пуста. Недовольно сморщившись, он прошипел ругательство. Словно отвечая ему, заныла язва на левой ноге. Эд попытался сесть на кровати. Спина затекла от лежания на неудобном матрасе. Какой чёрт дёрнул купить её этот грёбаный матрас? Которую ночь от него у Эда болит спина.

Пошарив взглядом по тумбочке в поисках обезболивающего, мази или хотя бы револьвера, чтоб застрелиться, Эд, опираясь на эту самую тумбочку, тяжело поднялся на ноги. Несмотря на распахнутое окно, в комнате было невыразимо душно. Зато был слышен визг детворы, играющей снаружи, гудёж машин и громкий спор двух женщин, ругающихся из-за места на парковке.

Эд презрительным взглядом окинул Зелёную улицу. Шестьдесят пять лет он жил в этом городке, и только за последние десятилетия он стал таким… мерзким. Двадцать лет назад городские, устав от больших городов, начали переселяться в такие городишки и деревеньки, которые почти сразу начали перестраивать под себя. Поначалу ничего серьёзного: супермаркет и огромный торговый центр, в которых ошивалась только молодёжь. Потом уже начали появляться новостройки, сминавшие и сметавшие небольшие домишки. Поначалу просто высокие одинокие дома, а после целые жилые комплексы. Маги, возмущённые таким магловским вмешательством, съехали на Зелёную улицу и упорно держали оборону, ибо их улица была следующая на снос.

«Хорошо, что мать не дожила до этого», — грустно подумал Эд, спускаясь по хлипкой лесенке вниз. С больной ногой для него это было целым испытанием. Преодолев последнюю ступень, Лафнегл с ужасом подумал о том, как будет потом подниматься.

— А, проснулся.

Она уже сидела на кухне. Уже готова лететь на службу: высокая причёска, строгая чёрная мантия, безупречный маникюр и толстый слой румян и пудры на испещрённой морщинами физиономии.

— А ты уже разукрасилась? Сотри эту помаду, на престарелую проститутку тянешь, — пробурчал Эд, подходя к холодильнику. — Где молоко?

— Ниже смотри, старый хрен.

— Зачем ты так низко его поставила? — вскинулся Эд. — Ты знаешь, что мне не нагнуться!

— Разминай спину, — фыркнула она. — И даже не смей сегодня прикасаться к бутылке, я тебя предупреждаю!

— Ты мне не указ, старая перечница! — рявкнул Эд, громко хлопнув дверью холодильника.

— Указ. С тех пор, как ты у алтаря сказал «да».

— Напомни, зачем я на тебе женился?

— Придурок потому что. Как был придурком, так им и остался. И помрёшь придурком!

— Только после тебя, швабра. Первым в гроб не лягу, не доставлю тебе такого удовольствия! Ты ж на мои похороны с этой помадой придёшь! Кошмар!

— Чего разбубнился? Спина прошла?

— У, язва. Убил бы тебя, коль нож мог держать нормально.

Из-за тонких стёкол очков гневно блеснули прозрачно-голубые глаза.

— Вот тебе и благодарность. Я от мужа из-за тебя ушла, из семьи сбежала, сорок лет жила под одной крышей с тобой, идиотом, а ты меня убить всё грозишься. Ну-ну. Могучий герой! Или, может, это я виновата, что ты не смог вовремя закрыть Ловушку?

Руки Эд болезненно содрогнулись. Глубокие белые шрамы на ладонях каждый день напоминали ему о том тотальном провале. Не было ни дня, когда бы он не вспоминал об оставленном отце, о разрушенной Волдемортом Европе, о матери, которую даже не смог похоронить, ибо она превратилась в пыль вместе с остальными несчастными, кого накрыла волна взрыва.

— Замолчи, — буркнул он, чувствуя, как закипает гнев. — Думаешь, ты мне так сильно упала? Я мог выбрать любую замарашку, да хоть бы Бетти Дарлинг! Она хотя бы смогла бы мне родить детей!

Она поджала губы. Ничего не сказав, она отодвинула чашку, расплескав кофе, и вышла из кухни. И так каждое утро. И почему они до сих пор не развелись? ..

Дрожащей рукой Эд налил в чашку с чаем молоко, поставил на стол миску овсянки и пару ломтей белого хлеба с маслом.

Когда всё пошло наперекосяк? В день свадьбы Мариссы Блэк? Они не успели прервать церемонию, девушка исчезла раньше, чем они пробились через охрану. Или в день его свадьбы? Когда он зачем-то женился на этой плоской и бездарной Марлин. Хотя, что значит «зачем-то»? Понятное дело, зачем. По залёту.

Он помнил ту ночь, когда после похорон Сириуса они оба так надрались в баре, что наутро ничего не вспомнили, проснувшись в одной постели. Ей было хуже, её-то уже выдали к тому времени замуж. Да вот только через пару дней она прибежала к нему, вся в слезах, заявила, что беременна. Развод, свадьба на скорую руку, выкидыш… Новый развод оформлять не стали — времени не было.

С годами их брак отравлялся всё большей и большей взаимной неприязнью. Она не могла заменить ему Мариссы, он не мог заменить ей Сириуса. Всё было честно.

— А, может, всё пошло не так гораздо раньше? — тихо пробормотал он.

В ночь, когда он не успел закрыть Ловушку. Ему не хватило пары минут. Непозволительная роскошь… На что же он потратил всё время? .. Прялка? Попытки спасти отца? Или Джастина? Ох, как давно это было…

Рука вновь дёрнулась, со звоном на кафельный пол упала сахарница. Минуту или две Эд с горечью тупо смотрел на осколки фарфора и рассыпавшийся по всей кухне песок. Сил идти за веником и совком не было. Он почувствовал, как по сморщенной временем щеке стекают слёзы.

— Да что же это такое, — всхлипнул он, закрывая лицо руками.

Он понятия не имел, почему его так огорчила разбившаяся сахарница. Да в сахарнице ли дело? Скорее, всё и сразу. Весь мир был настроен против него, как ему казалось последние десятилетия. Пришёл бы кто, да окончил его страдания, ей-богу.

Эд повернул голову, взгляд его упал на отражение в зеркале. Седые волосы давно не стрижены, недельная щетина, сморщенное лицо и юные глаза мальчишки. Напуганного мальчишки.

«Кто сморщил мне лицо?» — цепенея от ужаса, подумал он. — «Когда я успел постареть? Мне не так давно было семнадцать! Не так давно я об этом хвастался… Когда я умудрился? ..»

Он спешно закатал рукав пижамной рубашки. На загорелом морщинистом запястье темнели три отметины, три татуировки. Но… Как же… Время кончилось, он опоздал!

Эд повернул руку, в свете рассветных лучей, проникавших в кухню, блеснули серебряные нити. Лишь на миг, но блеснули!

«Бред! Лафнегл, твои старые глаза тебе лгут, — устало подумал он. — Её уже нет, не с кем связываться нитями».

Но отметины? ..

Махнув рукой, Эд ногой отпихнул осколки сахарницы. Марлин будет ругаться. Да и пусть. Он прошёл в гостиную, тяжело опустился в кресло, водрузил больную ногу на пуфик и включил телевизор. Через пару минут он его выключил. Тошно.

Отметины не давали Эду покоя. Почему они так его взволновали? Всю жизнь ведь жил и…

Жизнь? Какую жизнь? Эд помнил основные вещи: две свадьбы, похороны, конец света, застройка Оттери-Сент-Кэчпоул… Но были ли у него отметины или нет всю эту жизнь? Почему он сидит дома в свои шестьдесят пять? Почему не пользуется магией? Когда он успел так постареть? Вопросы-вопросы, детали-детали, больше деталей! Где Лина? Как выглядел её муж? Ну, он же должен помнить! Как ему удалось выбраться из Ловушки? Это сильное воспоминание, наряду с Имаджинериумом, оно должно было отложиться в его памяти? Как он выбрался из Ловушки?

Он не выбрался…

— Исида! — заорал Эд, вскочив. Ногу пронзило болью, но Эд старательно её игнорировал. Она не настоящая! И боль в спине ненастоящая! Вся его жизнь ненастоящая. — Возвращай меня обратно! Исида!

Ответом ему был только вой сирены во дворе. Исида… какая, к чёрту, Исида? Дело было почти полвека лет назад, нет никакой Исиды. Настоящая эта жизнь, Эд, расслабься.