Дорога длиною в жизнь (СИ)

«Зачем король так со мной поступает? Зачем? Я люблю его… Не могу больше переносить эту пытку… А если скажу, что меня ждет?» — причитал Зандер, засовывая голову под подушку. Он уже не скрывал от себя, что мужчина ему не безразличен.

Когда страсти в спальне бывали особенно сильны, он тихо сбегал — если король узнает, что его не было перед дверями, то ему достанется — и бродил по парку до самого рассвета. И только граф Ориан иногда сглаживал его унылое скитание по темным аллеям, хотя он прекрасно понимал, что душевное одиночество мучает Зандера гораздо сильнее, чем желание тела короля или Лемми. Да еще Кертис по утрам развлекал его немного рассказами о своей семье, когда помогал ему принять ванну и переодеться.

Зандер не говорил, а граф не интересовался, где ночует шут, но по его ночным прогулкам по парку, по уставшим ореховым глазам, да вздохам невпопад догадывался, кто и где его мучает…

Месяц их вынужденного заточения постепенно подходил к концу. Особенно тяжело в этот период пришлось Зандеру — не нарушая указа, надо было каким-то образом кровь для кормления Лемми добывать. Тот старался контролировать свои эмоции, но по большому счету это ему удавалось делать с большим трудом. Его уже не трясло и не лихорадило, как в самом начале, но подпитка юноше требовалась почти каждый день. Зандеру не часто удавалось ускользнуть от охраны на рынок за кроликом, вот и приходилось завораживать своим взглядом зверей, гуляющих по парку. А Лемми, как назло, капризничал, как в детстве, это не хочу, это не вкусно, а тигриную кровь вообще пить отказался, после первого же глотка швырнул кружку в Зандера. Он увернулся, реакция дракона позволила, но затем пришлось кровь от стен все же оттирать. И все это под большим секретом от его величества.

Король обещал не продлевать срок указа. И граф Ориан уже строил планы, куда они с Зандером пойдут, после того, как им, наконец, разрешат покидать дворец. Несмотря на то, что ему самому тоже было плохо, но он понял, что Зандеру ничуть не лучше, и старался хоть чуть-чуть поддержать шута, который и шутить уже не мог, да и говорил, уже с трудом сдерживая рыдания. Общие страдания их даже как-то сблизили, хотя ни один, ни второй не стремились стать больше, чем другом, для другого. Просто, как два пьяницы, стоят плечом к плечу и только вместе могут сделать шаг вперед. Каждый по отдельности упадет и больше никогда не встанет.

Наконец, по прошествии ровно месяца, лекарь Вильгельм Риттерс и маг разрешили вернуть жизнь во дворце в нормальное русло — нельзя же вечно бояться. Зандеру позволили возвратиться в его покои, где он в кресле Кертиса, наконец-то, смог по-человечески выспаться. А всем обитателям дворца разрешили входить и выходить, как и раньше.

На днях к королю Рупрехту с официальными визитами должны были прибыть послы из соседних государств, и по этому случаю намечался большой бал, о чем было объявлено заранее, чтобы придворные могли подготовиться должным образом и сшить себе новые наряды. Дворец охватила привычная суета перед таким грандиозным мероприятием — слуги все протирали, вычищали, особенно старались в тронном зале, чтобы произвести на послов неизгладимое впечатление. На каждом углу не только фрейлины, но и статс-дамы рассматривали модные журналы и спрашивали друг у друга, что бы хотели сшить, чтобы не заявиться на бал в одинаковых платьях. И только шут оставался в стороне от этой такой привычной суеты, его шутовской наряд с колпаком всегда был в моде и всегда был уникален. А вот граф Ориан стал, на взгляд Зандера, несколько задумчив. Он знал, что графу было запрещено появляться в тронном и бальном зале во избежание скандала, шут сам относил в день бала приказ в покои графа.

На что тот, прочитав бумагу, презрительно хмыкнул:

— За своего любовника опасается. Да не нужны они мне, шут, понимаешь, не… ну-ж-ны.

Он потом отвернулся, нервно покусывая губы, стараясь не показать слез, навернувшихся на его красивые глаза и задрожавших на густых темных ресницах. Зандер хотел ему сказать, что… не в этом счастье. Но граф отмахнулся от него, мол, сам все знаю, но обидно все равно было до слез.

А вечером состоялся бал. Гостей было много, даже слишком много, в большом тронном зале, где принимали послов, яблоку негде было упасть. Зандер не понимал, зачем королю понадобилось приглашать столько небогатых аристократов из далеких и глухих поместий и городов на этот в принципе рядовой прием, коих в году бывало великое множество. Или он хотел показать, что с ним все в порядке и попытка покушения на него не состоялась? Этих гостей сразу можно было вычислить по старомодным камзолам и любопытным взглядам, которыми они рассматривали публику. К тому же они, как правило, стояли вдоль стен и сразу начинали шушукаться между собой, когда мимо них проходил кто-то, одетый богаче, чем они.

Вдруг в зале стихли все громкие разговоры, и взоры присутствующих устремились на молодого человека, почти юношу, вошедшего через боковую дверь. Многие даже не пытались скрыть своего восторга, рассматривая его. Зандер, сидящий на ступенях перед королевским троном, повернул голову и тоже залюбовался вошедшим. Лемми, а это был он, в новом наряде, специально сшитом для этого бала, был просто великолепен. Золотистый бархат камзола подчеркивал аристократизм его жемчужно-белой кожи и россыпь черных локонов, которые он не стал поднимать в высокий хвост, а просто пустил по плечам. Лосины более темного цвета, обтягивающие упругий зад, были заправлены в черные высокие сапоги до колен. Белая кипень кружевных манжет и воротника в сочетании с кровавым цветом жилета, расшитого ниткой в тон камзола, и ярко-алые губы, покрытые тонким слоем розового масла, делали его похожим на дорогую фарфоровую куклу.

Одновременно с ним в зал, но уже через парадный вход вошел король в парчовом парадном наряде. Кивая своим придворным, он проходил по залу к тому месту, где на возвышении стоял его трон и где у изножья дожидался его шут. И вдруг он увидел Лемми, стоящего чуть в стороне от трона. Король улыбнулся, совершенно искренне, и протянул юноше руку.

— Идите сюда, мой дорогой, — он взял его за руку и, продолжая улыбаться, повел вокруг зала.

Все расступились, оставляя место в центре, чтобы король со своим сопровождающим могли сделать круг почета. Дамы приседали в глубоком реверансе, мужчины склоняли почтительно головы, и все, абсолютно все восхищались красотой и грацией неизвестного им юноши.

— Господа, — обратился король к своим подданным, когда он снова вернулся с ним к своему трону, — я хочу представить вам моего фаворита, укравшего мое сердце. Это граф Лемюэль О’Коннор, прошу любить и жаловать.

И только после этого король опустился на свое золоченое кресло, а Лемми встал по правую сторону от него, при этом положив свою левую руку на плечо короля и продолжая улыбаться. К нему подходили, кланялись, поздравляли, только с чем поздравляли, Зандер, сидящий возле трона, не мог понять. Неужели должность любовника короля настолько почетна? И Лемми — граф, тоже неплохо, не мог король дать его мальчику титул меньше, чем у его предыдущего фаворита.

Когда же все комплименты и приветствия были высказаны фавориту его величества, к трону, наконец, приблизились послы, и уже теперь они смогли высказать свое почтение его величеству. По традиции они преклонили колени, не доходя до трона, выказывая уважение королю Рупрехту Питеру Первому. И птицы на золотом дереве взмахнули крыльями и запели хвалебную песню во славу короля, а львы, которые до этого спокойно лежали по правую и по левую сторону от тронного возвышения, подняли головы и грозно рыкнули, тем самым показывая мощь его величества. Зандер, только что сидящий у ног его величества, встал и отошел в сторону, наблюдая, как король на своем троне поднимается вверх и исчезает в открывшемся куполе в потолке, чтобы уже буквально через пять минут спуститься в другом наряде. И чтобы взмахом руки дать команду начать пир в пиршественной зале, куда согласно банкетным карточкам проследуют его подданные. А впереди них пройдет король в сопровождении Лемми и послов, а его шут будет шествовать уже за ними следом.